Как часто жизнь заставляла крестьян забыть про мирный труд, вооружиться, чем придётся, и идти-идти-идти… одни шли в крестовый поход «за веру» и за трофеями, другие — бунтовать против феодалов, третьи — в ополчение от безысходности, четвертые — в разбойники за приключениями.

Им сложно было добыть меч, или другое благородное оружие. Ни денег, ни статуса для этого у нищебродов не было.

Поэтому вооружались подручными средствами: сучкорубами и косами. Собственно кригсгертель — нечто среднее между первым и вторым. Считается, что они произошли от садового ножа — сучкоруба, нанизанного на длинную палку, чтобы не лезть на дерево, а подрезать ветки с земли.

Подобные штуки были и в Италии, и в Германии, и даже в Англии (но там они по-другому назывались) — словом, везде, где росли
высокие деревья. ))) Садовые ножи, или ножницы встречаются на миниатюрах, начиная с 12 века. А вот артефактоы, дошедших до наших дней, я не встречала ранее середины 15 века. В основном же в музеях стоят экспонаты, датированные 16-м, 17-м и 19-м веками.  Как видим, в употреблении они были долго. )

Длина древка варьируется от 156 до 185 см. — почти пика блин! Плюс баёмк- сантиметров 50-80.

Само слово «Кригсгертель» — австрийское. По-немецки звучит — «кригсшиппе», но большее распространение имеет всё-таки австрийский вариант.

Вуж – оружие редкое, потому что невероятно тяжелое и вообще специфическое, словно для великанов придуманное. Судите сами – древко длиной от 175 до 250 см., к которому крепится прямой, однолезвийный металлический баёк размером с меч (до 76 см.), причем, крепление – самое примитивное – 2 кольца-цельнокованные проушины – ни красоты, ни романтики – одна только неподъемная тяжесть и весьма сомнительная эффективность в бою.

Неудивительно, что вужей за всю историю раскопок на территории Западной Европы было найдено совсем мало. По этой причине их иногда даже в отдельный вид оружия не выделяют, а называют глефами, совнами, или боевыми косами, что не совсем правильно, ведь у глефы древко короче, у боевой косы – лезвие тоньше и легче и тоже достаточно сравнительно маленькая ручка, а совны – это вообще чисто-славянское изобретение, и нечего его в контексте Западно-европейского оружиеведения использовать.

Очень интересен вопрос, как же воевали вужами? Может быть, их использовали, как копья, или пики, чтобы сбить напор кавалерийской атаки? Или это были такие убогие алебарды с однолезвийной заточкой? Зачем они вообще нужны были? И кто в условиях сравнительно низкорослого населения средневековой Европы мог эффективно управлять этими гигантским, динозавроподобным древковым оружием? Одним словом загадок больше, чем попыток воссоздать вужи (хотя информации об их весовых характеристиках и размерах в сети и в музейных залах предостаточно, да и сделать её, по-видимому, несложно – это ведь не церемониальный меч с мощехранилищем в ручке).
И всё же если представить силача, фехтующего вужем… — это просто ужасная картина получится! От такого удара никакие доспехи не спасут — заточенный меч, которому сообщается сила ускорения и рычага здоровенного древка, проникает через доспехи, одежду, кости, словно не замечая их. Даже дух захватывает от такой жути!

Хотя, конечно, в более поздние века и эту «солдатскую простоту» умудрились испортить всякими финтифлюшками — тьфу, не оружие, а погремушка какая-то получилась!

Чаще всего у исследователей вужи ассоциируются со швейцарскими воинами 15 века, как и всё пикообразное, хотя слово-то — французское, да и байки вужей находят и в Германии, и в Италии, и во Франции тоже.

Рогатина – довольно хорошо изученный вид оружия в нашей стране, прежде всего, потому, что отечественные историки позиционируют её как исконно славянское изобретение, порой встречающееся разве что в Скандинавии, а так – нет, только Русь, только хард-кор!

Мне всегда этот подход казался неверным, ведь где-то глубоко под корочкой мозга отложилось ещё со времен изучения истории средних веков в школе, что рогатина – оружие ополченцев, что с ними шли крестьяне на мятежи и оборону своих домов от захватчиков.

И вот, наконец, в книге «Воинские традиции швейцарского Средневековья» мы находим подтверждение существования археологических находок рогатин в Западной Европе, читаем, что они упоминаются как боевое оружие в хрониках и других нарративных источниках, даже можем проследить эволюцию этого невероятно мощного древкового от «копий с крыльцами» эпохи раннего и классического средневековья. (стр.130).

Широкое (треугольное в сечении) острое лезвие, одинаково удобное для того, чтобы резать, рубить и колоть, насаженное на толстое двухметровое древко и окованное у места соединения с ним (чтобы баёк не перерубался), имеющее зачастую перекладину для того, чтобы «застревать в теле противника», лишая его тем самым любых шансов на выживание (которое теоретически могло было бы случится, если бы оружие прошло насквозь).

Рана от рогатины получается глубокая (в особенности, если её упереть в землю и поймать на неё противника, как когда-то ловили на неё медведя), широкая и кровоточащая.

Благодаря длинному древку, как бы разгоняющему удар, рогатина с большой долей вероятности пробивает кольчугу, да и латный доспех не всегда может защитить от точного попадания ею.
Страшное оружие!

Жаль только, что до наших дней дошли в основном именно бойки рогатин 15-16 веков без древок – о том, какими были «ручки» рогатин мы можем судить по ширине отверстий для насаживания лезвий, а также по изобразительным источникам. Точный вес и длину древок никто не знает. Её можно только попытаться смоделировать методами исторической реконструкции. И если это сделать, то выходит, что древко было очень тяжелым, вовсе не приспособленным для метания (хотя некоторые авторы почему-то относят рогатину в том числе и в этот разряд оружия).

    С лохаберской секирой всё сложно: одни исследователи датируют её 1300-м годом, другие говорят, что подобное оружие невозможно представить раньше 16-го века. У Бехайма она описывается как древковое 15-го века, что ж согласимся с этой датировкой не столько из уважения к авторитетному мнению, а потому что 15 – среднее арифметическое между 14 и 16. )))

Ситуация ухудшается ещё и отсутствием в сети реальных фотографий источников этого девайса, а на одних лишь прорисовках экспоната из коллекции Мейрика, на которыей ссылается Бехайм, красивую теорию не построишь…
И всё же некоторые выводы о её происхождении, характеристиках и функциональности можно попытаться сделать, имея в запасе даже столь ничтожные по объёму сведения.

Лохаберская секира – это разновидность топора с очень длинным закругленным лезвием и крюком. По всей видимости название этого оружия связано с исторической областью Шотландии, а значит, ореол распространения пободных секир становится понятным – горы на Британском полуострове. Почему именно там? Я думаю, что это из-за специфики островных войн – в основном лохаберские секиры использовали пехотинцы в бою простив слабоодоспешенного противника для пробивания кожаных, стеганных и кольчужных доспехов. По всей видимости, процент врагов, закованных по горло в пластинчатые латы, был настолько мал в Шотландии, что оружейники не ставили себе сложной задачи найти изъян в доспехе противника и хитроумно засунуть в стык пластин тонкое лезвие. Ставка была на сокрушающий удар, ломающий шею, ребра и шлем. Да, этих ударов будет немного из-за тяжести секиры, но их ведь в любом случае будет немного, потому что у голодранцев из шотландской пехоты были паршивенькие доспехи.

Идём дальше, пусть первый удар прошёл, чтобы эффективно нанести второй, нужен противовес на 2-м конце древка секиры, проще всего установить металлический набалдашник. Снова тратим железо, благо отлить форму секиры и наконечника нетрудно, хоть не разоришься – ито хорошо. На выходе получаем до 8 килограммов – вес секиры. Теперь вы понимаете, почему на континенте онине были распространены? Здесь воины, и без того таскающие до 30 кг. железа на плечах, ни в коем случае не согласились бы на такие серьезные доп.утяжелители. Я читала теории про то, как тяжелые двуручные кавалерийские топоры всадники привязывали к руке – бред, ведь такими темпами легко поломать кости, оно того определенно не стоит, тем более, что можно заменить адскую тяжелень чем-то более приличным и приятным типа меча, или простого топора.

Вот и получается, что лохаберская секира в 14-15 веках – это оружие примитивных шотландских горцев. Как только в Европу приходила мода на всё варварское, про неё вспоминали, доставали из дедушкиных сундуков, украшали и хвастались, пока не надоесть. Окончательно приелась она в 18-м веке и была забыта на веки вечные, лишь только в частных оружейных залах и коллекциях лохаберскую секиру любят и понимают настоящие ценители жестокой пробивающей мощи и красоты оружия.

   Согласно исследованиям Квирина фон Лейтнера, слово «алебарда» появилось в конце 13-го века. Писалось оно примерно «Helmbarte», что нетрудно перевести с немецкого как «топором по шлему» (Helm – шлем, barte – топор). В частности, именно такое написание встречается в текстах «Герцог Эрнст» и «Людвиг-крестоносец».
К сожалению, ранние алебарды до наших дней не дошли, время их изъело червями и переварило в почве. Но дошли скульптурные изображения – творения рук людей, которые их когда-то держали в руках. Как например, барельеф вот этого жандарма, охраняющего уже много столетий подряд вход в парижскую церковь Святого Льва. Эту скульптуру датируют 1350-60-м годами.
И что примечательно, на неё изображена алебарда «старого» образца, у которой вместо злостных шипов и крюков, добрый отбойник, способный пробить не только шлем, но и черепушку, если помножить силу удара топора на длину рычага древка. Да уж, поистине устрашающее оружие!

    Конечно, в 14-м веке были не только извращенческие мегакаркалыги типа «люцернского молота», но и всем давно известные и понятные, но оттого не менее интересные копья. И действительно, ведь с них же всё начиналось, ещё в каменном веке и позднее, в античность. Копья в огромном количестве изображены на ковре из Байе.

    Что примечательно, даже в той нехитрой художественной технике, в которой был выполнен сей комикс 12-го века, мастер умел отразить разнообразие форм копий раннего средневековья.

    А археологические находки открыли миру, что копьё почитали в те времена почти так же, как меч – украшали его наконечник драгоценными металлами и изящными рельефами, как например, вот это произведение искусство, найденное при раскопках под Ульмом (Швабия).

     Этот наконечник датируется концом 13 века, на нём есть рисунок в виде креста и золотые и серебряные инкрустации. Что кстати было более типично для Италии, издавна славящейся своей любовью к украшательствам боевого вооружения, и подтверждает гипотезу о том, что южно-германское оружие находились под сильным влиянием итальянской моды.

/Вышеописанный наконечник копья из раскопок под Ульмом изображен слева.
 

     Но всё же и не только его. В той же Франции, например, которая тоже, как назло, совсем недалеко от Швабии были совсем другие тенденции, тоже оставившие свой отпечаток на копьях приграничных территорий. А именно, 13-14-й века – время рассвета рыцарских турниров, а где, как не в Лангедоке, на юге Франции, жили самые крутые пиарщики Средних веков – трубадуры, прославляющие мощь копья. Думаю, именно они, задурив с малолетства народу голову ффсякой куртуазностью и тем, что тот воин крут, кто побеждал в турнирах, косвенно подталкивали более практичных и изобретательных оружейников Германии к усовершенствованию конструкции копья. Так, например, с течением времени копьё обзавелось:

•  круглым щитком для защиты кисти всадника,
• крюком, позволяющим не уставать рукам бойца, и даже, страшно подумать,
• «талией» древка – для того, чтобы удобнее было его держать, у основания древко было толще, чем посередине.
• В разное время модернизации подвергалась длина древка, оно оковывалось металлом в районе наконечника, обтягивалось бархатом и тонким, дорогим сукном (но это я что-то уже на более поздние века перескакивают, пардон).
• Люди издевались и над наконечником копья тоже. Вот вам отличный пример – корончатый наконечник с зубцами в форме лилии, или скажем по-весеннему – тюльпана.
  

    Изобретение подобного наконечника можно отнести на счёт идеи распределить ударную мощь на несколько точек, соответствующих зубцам. Фиг знает, мне так больше нравятся прямые наконечники, но раз такую штуку придумали когда-то – значит, и правда корончатым наконечником было проще выбить из седла противника?

    Опять же смотря какая цель была? Если «джостра» — смертельная дуэль на боевых конях, то, безусловно, важнее защитные свойства копья – ну то есть щиток, защищающий кисть, и крюк, дающий преимущества выносливости.

    Если «раннен» — этот такой турнир, в котором главное – «перебить» копьё противнику и неплохо бы его сбить с коня – то важнее о крепости древка подумать, да и убойный наконечник копья – тоже в тему. Короче, не было предела человеческому разуму в его стремлении усилить боевую мощь копья. Кстати, давайте-ка разберем, в чём она собственно заключалась.

    Изначально копьё, как мы знаем, было метательным оружием – тогда древко оно имело небольшое, и кстати в этом своём качестве оно употребляется и по сей день, например, атлетами на летних олимпийских играх.     Потом им начали колоть, и даже пытались начать рубить – из этой затеи, говорят, родилась алебарда.)

Наконец, вершиной копейной славы стали массовые сшибки ощетинившивхся строёв ланскнехтов, прочем, это уже совсем другая история.

      Среди всех прочих адовых древковых созданий конец 14-го века подарил нам ещё и альшпис – эдакий гибрид копья и ринжала-рондела, удлиненного до предела.

    Не приходится сомневаться в назначении этого вида холодного оружия – оно появилось, чтобы колоть из задних шеренг строя, сбрасывать с коней всадников, наносить незаживающие глубокие раны, презрев устаревшую кольчужную защиту, ну и чтобы в какой-то степени пропагандировать латный доспех.)

    Считается, что родина этого полукопья-полукинжала является Швейцария и Верхняя Бургундия. В пользу этой гипотезы говорит и само называние вышеупомянутого оружия, ведь в переводе со швейцарского это слово означает «шило-пика» — очень точно и красноречиво!

    Действительно, тонкая, граненная стальная часть альшписа сильно напоминает гигантское шило, насаженное на длинное древко (оно достигало 120-150 см, с учётом длинны стальной части средневековый альшпис был около 2-2,5 м – согласитесь, это солидное преимущество, если строй не будет подпускать неприятеля ближе, чем на 1,5-2 метра).

     Металлическая часть имела дискообразные разграничители, параллельно осуществляющие защитные функции для предотвращения травмы кисти воина.
Часто говорят про альшписы как про двуручные мечи. Что ж не спорю, что если снять баёк с древка, то он может вполне сойти за нормальный меч-протыкатель, или длинный кинжал, но всё же на конец 14-го века, когда этот вид адских каркалыг только начал появляться, эти разговоры не обоснованы.

    В сущности, если рассмотреть изобретение альшписов в общемировом, историческим контексте, можно сказать, что оно было предопределено реалиями войны, в которой для всех уже становилось очевидным преволирование строя и «швейцарской» системы ведения боя над уходящей в прошлое «эпохой кавалерии». Пехотные пики, альшписы, длинные копья, крюкастые алебарды на открытой местности были смертельны для всадников. Война менялась, и чтобы в ней побеждать приходилось подстраиваться под её всё возрастающие требования.

     предположительно вначале альшписы имели узкую область распространения: юг и юго-запад Германии, северная Италия, часть Бургундии и Швейцария. Считали ли остальные европейские страны, что им достаточно для счастья простого копья и совершенно не нужно пользоваться модернизированным – доподлинно теперь уже и не узнаешь.

    Так или иначе в 15-м веке альшписы становятся очень популярны, мы видим их и во французских хрониках и манускриптах, а значит, можно говорить об их существовании и в Англии тоже, ведь тогда что Франция, что Британия – были одной сатаной.

     Наконец, в 16 веке мы видим просто-таки лес из альшписсов на фламандских и немецких гравюрах. Так что «шило-пика» всё-таки стала поп-звездой в военном спектакле позднего средневековья.

     Впрочем, мы традиционно так далеко надолго не заглядываем. Я и упоминула-то про 15-16-й век лишь, чтобы сказать, что в большинстве европейских музеев хранятся более поздние альшписы, а находок на 14-й век не так уж много, вот, например, одна очень вкусная из Дрезденского музея, датируется 1330-1400-м годами (спасибо «Льежу» за фотографию):

Или вот вроде бы тоже 4-й век, крупно сфотографирована нижняя часть бойка:

     Так или иначе в реконструкции альшписы не пользуются такой любовью и популярностью, как в древние времена. Ведь в бугурт с ними не пускают по понятным причинам, а заказывать её только для показух – непозволительная роскошь. К тому же все же в основном стараются, если уж делают комплект по какому-то надгробию, например, то и оружие брать такое же, как на источнике. А где вы видели на мемориальных плитах рыцарей изображения альшписов? Нигде? Ну да, правильный ответ. Ведь альшпис – это чисто-пехотное оружие, а пехотинцы себе скульптуры не заказывали, предпочитая тратить деньги при жизни, а не откладывать на могильный памятник. Такова уж душа пехоты – она радуется, как дитя, каждому божьему деньку, да и бедна для заказа надгробий, если честно.)))

    Конец 14- го века – та самая последняя черта, до которой войну ещё можно было назвать рыцарской, красивой и благородной, за ней – пресыщение и сопутствующие ему реки крови, чудовищные крюки, шипы, словно выкованные в аду, а иначе сложно представить жестокого извращенца – мастера, изготовившего столь свирепые орудия убийства. За чертой с табличкой «14» мы видим пушки, превращающие людей в мясо. И женщин, потерявших стыд и благоговейную скромность. Мы знаем, что ответы нужно искать здесь – на самой грани 14-го и 15-го: почему так произошло тогда, и куда мы катимся сейчас? Лично мне кажется, что европейская цивилизация, как вампирша, попробовав крови, стала падать всё ниже, стала терять смысл в азарте милитари-гонки, и не существовало у неё другой судьбы и выбора с того единственного раза в Эдеме.

    Но здесь, в 14-м веке всё ещё более или менее умеренно и разумно. Здесь алебарда создана для того, чтобы рубить, а не калечить. Здесь у неё сбалансированный вес: не много – не мало. И хотя она – «женщина в теле» совсем без талии и с задранным носом, всё же так мила и естественна. Без устрашающих загогулин и шипов. С кокетливым клеймом – три капельки. Просто божественна!

     Эта алебарда на сегодняшний день хранится в Немецком национальном музее в городе Нюрнберг. Она датируется 1301-1400-м годами. Думаю, исследователи могли бы сказать и точнее, но не стали, чтобы дать общее представлении о самых распространенных германских алебардах 14-го века.

     Как видим, оружие сохранилось в превосходной форме: на её лезвии нет зазубрин, царапин и других повреждений. Ах, бедняжка, воин, который ею владел – быть может, он и ударить ни разу не успел этой красавицей, а старуха с косой уже протянула к нему свои костлявые руки. А может, секрет долголетия этого оружия в качественном материале, из которого оно было изготовлено. Железо превосходной закалки. Стоит ли сравнивать с ним современные сплавы с примесями и «рельсы», из которых так часто реконструкторы пытаются сделать копии шедевров оружейников средних веков?

    Люцернский молот изобрели в Швейцарии, как следует из названия этой мегакаркалыги. Идея проста: берешь мощный отбойник, снабжаешь его острым крюком – клювом с обратной стороны и не менее опасным шипом (шипами) сбоку, насаживаешь на полутораметровое древко и– получаешь, невероятно травмоопасную и эффективную в бою штуку. Один точный удар – вырванные куски брони, кожи и мяса, кровоточащие раны, а в условиях антисанитарии ещё и труднозаживающие, увеличивающие риск подхватить какую-нибудь зверскую инфекцию. Бррр!

    Впрочем, основное назначение шипов и крюков было, вероятно, всё-таки не нанесение тяжких увечий противнику, а банальное его сбрасывание с седла. В те времена (а точнее в середине 14 века, как раз когда изобрели это оружие) выдающиеся умы человечества трудились над задачей изничтожения кавалерии, снижения её боевой эффективности и сведения роли конных рыцарей в победе войска если не к нулю, то к возможному минимуму. Для этого боевой молот, насаженный на длинную палку, подходит идеально. Им можно подцепить, скинуть, оглушить.     При всём этом молот обладает ещё и тем несомненным преимуществом, что он не застревает, как меч, или заточенная алебарда в щите, или теле человека. А значит, экономятся мгновения, которые в противном случае были бы потрачены на извлечение оружия из того, во что оно воткнулось – как раз эти-то секунды и могли стоить жизни воину.

      Люцернский молот изначально оружие неаристокративное, исключительно пехотное. Рыцари долгое время им пренебрегали, потому что видели в нём что-то сугубо мещанское, торгашеское и некуртуазное. Что он, котлета тебе что ли, а не благородный враг, чтоб его в буквальном смысле отбивать молоточком?

      Но время и жизнь, чуждые человеческим загонам, потихонечку всё расставили на свои места. И вот уже в середине 15 века появляются кавалерийские люцернские молоты. Почему? Да потому что физиология у всех людей одинаковая – один раз тебя оглушат отбойником, второй раз долбанут 14-тикиллограмовой шнягой, на третий раз тебе, честное слово, захочется иметь такую же, если, конечно, ты до третьего раза доживёшь.

     Невозможно представить, чтобы хоть на 1 бугурт допустили бы люцернский молот — это слишком опасно для участников боя, но ничто не мешает вам приобрести, или сделать эту мегакаркалыгу для коллекции своего домашнего оружейного зала. Хотя я бы, пожалуй, не стала на неё тратиться, ввиду крайней её в моём случае непрактичности. Ведь особенно много 14-тикилограммовым (а это примерно четверть моего веса, а ещё ведь доспех) молотом со смешенным к концу центром тяжести не пофехтуешь (даже от булавы толку больше, ведь её вес распределен более равномерно по всей длине). Вот были же богатыри в старину, которые ими бились, уважали и ценили своё верное оружие. И хотя бы из уважения к их памяти не стоит заводить некогда грозное оружие просто от праздного безделья и для красоты – тогда оно потеряет свой смысл, сущность.

   Гизармы (3-я слева на фото) в реконструкции явление редкое. Не потому что неинтересно, или чересчур уж сложно сделать эту зубастую, долговязую тётичку, а потому что уж больно злюка она большая – шипы, отбойники, выведенные острия – вобщем, целый набор серийного убийцы в одном флаконе.

    Такое оружие не просто не допустят к бугурту ни на одном фестивале, с ним можно загреметь в ментовку запросто так ну и по подозрению во всяких злодействах и кровожадных планах.

     Тем не менее, обойти стороной этот шедевр наступательного вооружения мы тоже не можем – ведь над его изобретением трудились самые пытливые умы прошлых веков – соображали, изготавливали это зло во плоти.

      Хотя с другой стороны – спрашивается чего тут долго думать-то и изобретать? Берешь косу, приделываешь к ней нож, можно молоток ещё с другой стороны организовать – и тадам! Вот она любовь крестьянчега – жуткая, ужасная гизарма.

     Металлический баёк её насаживается на длинное-длинное древко, чтобы уж точно любого всадника на расстоянии можно было подцепить и сбросить. Соответственно в удержании на весу такой дурры используется 2 руки – так что если твой первый ряд смели, и противник вот уже совсем-совсем близко, щит тебя не спасёт, не носят его те, кто бьётся с древковым, двуручным оружием. Впрочем, у тебя, безусловно, есть один на миллион шанс защититься посредством самой гизармы, но не рассчитывай на это уж очень сильно, ведь бить будут со всех сторон, а защищаться получится только с одного направления.

     Впрочем, для коллекции я бы, наверное, себе заказала это древнее оружие — некоторые исследователи говорят, что оно впервые появилось на свет чуть ли не в 6 веке! Мы так глубоко заглядывать не будет, посмотрим лучше на археологические находки из Музея Нюрнберга – наш век, наш регион – чего ж ещё надо для счастья-то?

    А такие вот красавицы можно внимательно рассмотреть в Оружейном Музее Сан-Марино. (Правда, это более поздние гизармы, но всё равно прикольные)