Знамя феодальной армии баннорета Савойского герцога-рыцаря де Блонайса.

Аппликация. Бархат. Шелковистые золотая парка. Хранится в Музее Армии в Париже. Датируется 14 в.

В коллекцию средневекового текстиля этот изумительный кусочек малиновой парчи.
Основа ткани — шёлк с металлическими нитями.
Рисунок — растительный орнамент.
Размеры лоскуточка — 50,8 на 20,7 см.
Регион производства — Лукка, Италия.
Датировка — 14 век.
Источник: Fletcher Fund, 1946. Инв.номер: 46.156.29a, b

Время немилосердно стирает отпечатки любви… но не все — некоторые остаются нетронутыми и нетленными, как любовь матери к дочери.

Зима 1235-го года в Кастилии была холодной, а болезни свирепыми. Много часов мучилась родами королева Беатриса. Ей было на тот момент 38 лет, 10 последних она посвятила рождению детей — наследников Кастильской династии — по одному в год. И последняя малышка должна была вот-вот появиться на свет. К этому событию уже было всё давно готово — деревянная люлька стояла в углу комнаты, стеганные одеялки и матрасик лежали внутри, и конечно, рубашечка — первая распашонка новорожденной девочки, заботливо сшитая мамиными руками из тоненькой хлопковой ткани (такой и не водилось вовсе на родине королевы в Швабии) и расшитая красными крестиками на восточный манер на стыке отдельных деталей платья.

Последнее усилие. Крик. И плач младенца. Беатриса Кастильская (в прошлом Елизавета Швабская) прижала к груди дочь, надела на ней распашонку, после чего забылась тяжким бредом и через несколько дней умерла, оставив заботам мужа и нянек всех своих детей.

На 40-й день новорожденную покрестили и нарекли святым именем Мария. Девочка была очень слабенькая, и как ни старались кормилицы, спустя 10 месяцев в такой же промозглый день, в какой она родилась, инфанта (по-нашему принцесса) Мария, 10-я дочь Фернандо Святого Кастильского отдала Богу душу.

Без материнского тепла всё оказалось тщетным — смерть не делает различий между людьми голубых и алых кровей, её нельзя подкупить жертвами, и даже отдав свою жизнь, ради того, чтобы дочка появилась на свет, королева не смогла ничего изменить в Божественном замысле.

Инфанту хоронили в холодный декабрьский день в промерзшей насквозь земле. Маленький гробик был так похож на деревянную люльку новорожденной. Малышку нарядили в ту самую распашонку, которую мама любовно надела на неё в первый день жизни. Сверху завернули в простенький миниатюрный гарнаш — тунику, сшитую из обрезков шерстяной ткани, на ножки натянули гольфики — шоссы.

Странная штука время. С той декабрьской ночи прошло более 700 лет. И вот в июле 2005 года археологи случайно наткнулись на могилу девочки, открыли гробик, больше похожий на кукольную коробку, и увидели ту самую тоненькую-тоненькую камизу из нетипичного для Европы хлопка, расшитую красными шёлковыми крестиками на стыке швов. Гарнаш — накидка, подбитая кроличьим мехом, и штанишки (типа ползунков, завязывающиеся на поясе веревочкой) почти полностью истлели, хотя были сделаны из более толстой и грубой ткани. Будто бы столетия пощадили именно этот последний мамин подарок в память о великой любви. И по сей день рубашечка инфанты Марии является чуть ли не единственной археологической находкой средневековых камиз. Вы найдёте её изображения почти в каждом современном паспорте женского костюма на Европу 12-15 веков, ну потому что крой очень удобный и практичный (с клиньями от подмышки). Хотя ведь на самом деле никто же не «делает десятимесячную принцессу Кастилии и Леона 13 века», никто не верит в то, что одежду из хлопка носили в Европе тогда, никто не вышивает красные крестики на камизах. — В российской реконструкции господствуют стереотипы, и всё, что не одобрено «Аквитанией», то бишь не является канонической униформой реконструкторш — всё это «не-комильфо» и порицается «авторитетами» с m-reens и ТожеФорума. Ну да ладно, не будем о больной теме и призывах к работе мысли и разнообразию при пошиве комплекта.

Вернёмся, к Марии — разве не удивительно, что из всей её большой семьи в далекой заснеженной России больше всего знают именно эту десятимесячную девочку, умершую в декабре от холода и болезней, хотя она ведь ровным счётом ничего не успела сделать на бренной земле, чтобы прославиться, в отличие от её братьев, ведущих войны, отца, прозванного Святым, мать  — внучку сразу двух императоров — Западной и Восточной Римских империй?!

Мантии католических священнослужителей, выставляемые в Германском национальном музее в Нюрнберге, в корне меняют наши представления о богатстве и сложности средневековых костюмов.

Они изготовлены из невероятной ткани! Плотная, качественная, дорогая. Каждая из них неповторима.
На одной мы видим сложнейший вытканный узор. Это ж какой фантазией нужно было владеть, чтобы придумать все эти фигурные хитросплетения солнышек, веточек, цветочков и корон! Ван-Гогу и Сальвадору Дали и не снилось. А какое внимание к деталям и мастерство исполнения. Ведь ни одна ниточка не выглядывает. Ни один стежок не положен неправильно. Я могу понять логику средневекового человека в грубой однотонно-грязной одежде, который видит епископа в таких вот сияющий одеждах – для него он был не просто авторитетом, а просто почти-богом. Даже и сейчас в эпоху раскладки узора на ткани, или ковре с помощью программирования дизайнеры почему-то не делают такие сложные и красивые вещи. А тогда в производство тканного узора была вложена и душа, и мечты, и величайшее мастерство на пару с усидчивостью.

Вторая мантия ещё сложнее первой, ведь здесь присутствует вертикальная вставка расписанная не хуже любой иконы. Поражает воображение реалистичность изображений пресвятых дев на ней. Вроде бы они выполнены в типично готическом стиле, но если долго смотреть – просто-таки оживают на глазах – и как после этого не поверить в чудеса, Иисуса Христа и всё, что говорит священник в торжественных белоснежных одеждах. Кстати по поводу цвета – чтобы добиться большего эффекта, в нескольких местах ткань расшита серебряными нитями накидка блестит и в свете свечей кажется ангельски-сияющей. Ещё один секрет этого уникального памятника культуры 14 века – в объемных, как бы выступающих цветках на накидке. Они почти осязаемы. Мелкие красные и зеленые цветки только подчеркивают богатство и роскошь одежд епископа. Узор завершают вытканные золотом цветки в симметрично-расположенных треугольниках. И алые полоски из парчи по краям накидки, очерчивающие форму.

Ну и, наконец, третья мантия – из тяжелой, алой, шёлковой парчи, на неё нашит огромный крест с очень реалистичной фигурой Спасителя, у ног которого плачет Мария-Магдалина, а над головой и у пронзенных гвоздями рук парят ангелы. Даже при тусклом музейном освещении воздействие этой вещи на человека прям-таки магическое. Сразу приходят мысли о бессмертии души и величии Бога, который словно возрождается из алого безумия шёлка.

Я не очень-то разбираюсь в религии, и вряд ли смогу правильно подобрать термин для этих накидок, точно так же, как не смогу ответить на вопрос, есть ли какое-то правило, регламентирующее, белую, красную, или тёмную одежку надевать священнику. Мне все эти красивые штуки интересны, прежде всего, с точки зрения возможности средневековых ткачей и портных шить сложные, прекрасные вещи. Ну и собственно, в истории развития текстиля, наверняка, данные вещи занимают немаловажное место.
Датировка — 2-я половина 14 века, регион — Тюрингия (Германия).

Лот номер один. Гербовый омоньер прямоугольной формы. На льняной основе вышиты 7 чередующихся гербовых щитов. Изделие имеет 6 кисточек, 1 связанный в технике фингерлуп шнурок.

Немного разочаровала датировка – 12 век. Однако, в целом изделие очень похожее на то, что делают современные реконструкторы, по форме, сути и исполнению. Необычна расцветка – светло-желтый сочетается с глубоким зеленым очень гармонично и исторично, а вот среди наших шёлковых новоделов такое сочетание я не встречала.

Лот номер два. Сеточка для волос.

Весьма известная и хорошо изученная штука, про которую уже тонны информации в сети есть. И потому так прикольно увидеть её вживую и «почти прикоснуться» к артефакту сквозь толстое стекло витрины. Всё-таки вблизи она совсем не такая как на картинках. Ячейки сеточки очень мелкие и изящные. Видны остатки когда-то вытканного на ней (по всей видимости растительного) узора, а также каймы, с помощью которой сеточка крепилась к волосам. Вот смотришь на неё и не сомневаешься в том, что эту штуку можно всё-таки приделать каким-то образом к голове. А на практике, сколько ни пытайся, это не получается – видимо, потому что волосы слишком чистые и тонкие, в 14-м веке они были совсем другими. И снова не всё слава богу с датировкой – здесь указан 13 век, то есть на паспорт костюма 1385-го года эту фотографию никак не возьмёшь.

Лот номер три. Вышитое церковное полотенце.
Вещь нереальная!Замечательное сочетание цветов. Такое внимание к мельчайшим деталям и строгое соответствие канонам готического стиля. Больше всего мне понравились пушистые шёлковые кисточки внизу полотенца — в свете электрических фонариков витрины они переливались разными оттенками, эх, вот бы их потрогать!

Лот номер четыре. Златотканная, трёхцветная шёлковая парча. Согласитесь, из платье из таакой красивой ткани может стоить целой деревни, или даже двух.

Лот номер пять. Кусочек узорного шёлка. Основа – синяя, хоть и потемнела от времени. Выткан светло-жёлтый рисунок – чередующиеся прямоугольники с цветами и геометрическими фигурами внутри.

Так случилось, и навряд ли кто-то специально хотел, чтобы так вышло, но спустя много веков от этой любви, первой, нежной и чувственной осталась только бриаль – тонкое небесно-голубое платье из шёлковой тафты, подаренное испанским принцем своей донне.

Ох, в этой истории много всего перемешано: амбиции, интриги знати, политическое вмешательство извне, древние законы и самоуправство, творимое на пике страстей конфликта отцов и детей – казалось бы, где найти время для чувств, но оно отыскалось.

В пору своего семнадцатилетия, пережив неожиданную смерть брата и по совместительству наследника престола Фернардо дела Серда, принц Санчо, прозванный в веках Бравым, повстречал при дворе отца короля Альфонсо, юную Терезу Гиль. В 1275-м году она вместе с отцом и матерью перебралась в Кастилию. Ей было на тот момент 15 – почти ровесница убитому горем Санчо. Первое время между ними не было любви – только товарищество, дружеская поддержка, доверие. Тереза, как ревностная католичка, понимала, что ей нельзя, но, впрочем, это понимание было ровно до того момента, пока Санчо не принял иное решение в вопросе женской чести.

Второй сын Альфонсо IX вообще был очень взрывоопасным и амбициозным человеком. И когда перед ним замаячила тень трона, или хотя бы её возможность, он не сомневался ни секунды. Будучи умным человеком, он сумел убедить знать, не довольную королем, поддержать его притязания на королевство, пообещав аристократам много льгот и послаблений. Кроме того, Санчо, словно заправский политтехнолог, убедил народ в том, что по древнему закону, если старший сын не доживает до престолонаследия, то автоматически очередь переходит к следующему по старшинству, т.е. к нему, а вовсе не к детям погибшего наследника, как того хотел Альфонсо. Остаётся только гадать, чем так насолил Санчо своему батьке, что король Альфонсо издал специальный закон и 10 раз подчеркнул в завещании, что трон должен отойти внуку от погибшего первенца, а не 2-му сыну. Наверное, отец злился, что Санчо ведет свою самостоятельную игру, то и дело, наступая на пятки родителю, а ещё эта некрасивая связь с Терезой…

Конечно, он не мог на ней жениться. Кто такая дочь можердома, когда решается, чья кровь будет течь в жилах династии?

Но остановить этот вулканом вспыхнувший роман уже никто был не в состоянии.

Словно Одетта для Карла IV, или Роксолана для султана Сулеймана, Тереза была всегда с ним в успехах и неудачах, во дворце и в походах. Если ему делали замечания, или запрещали, он стремился к любовнице ещё сильнее.
А вот со стороны семейства Гиль никаких запретов не было. Ещё бы ведь за честь дочери были выданы огромные откупные – поместья в Кастилии, Португалии и Вальядолиде. Мартин Гиль стал богатым человеком, с его мнением все считались, потому что во времена неопределенности в престолонаследии оставалась вероятность, что его дочка станет королевой. И так могло случиться, если бы не 2 прокола Санчо в 1281-м.

Первая неудача постигла его, когда он в припадке гнева, двинул войска на отца, и в  братоубийственном сражении проиграл.
Вторая – когда Тереза родила девочку…
Всё. После этого вопрос был закрыт окончательно.
В сражении он получил неприятную рану, приковавшую его к постели на несколько месяцев. Вобщем у него было время поразмыслить над своим положением, когда отец мог в любую секунду изгнать его, знать неожиданно встала на сторону Альфонсо, Тереза – уже не девочка, но взрослая мать, поправившаяся и не такая запретная, загадочная, как раньше…

Реальность оказалась чуть более прозаична и до боли в зубах похожа на слова родителей. Что ему оставалось? Смириться с волей короля? Быть может… но не сейчас…

Впереди у Санчо было 2 года разврата, и между прочим, длительный роман с замужней дамой Виолантой Санчес де Кастилия, от которой он имел 2-х детей.
Куда же делать первая любовь, спросите вы. Тереза по-прежнему оставалась при дворе на правах друга, советника, матери первого ребенка Санчо IV – он её не любил больше, но от себя не отпускал.
Однако, и временам разврата приходит конец. Молитвами родителей в 1283-м году Санчо Непутёвый вроде как остепенился. Родители нашли ему невесту очень знатную, богатую и с крутой родословной.

Неожиданно выбор предков, с которыми непослушный сын столько ссорился и даже воевал, пришёлся Санчо по душе. Мария де Молина была кротким, строгим ангелом, очень верующая и очень нежная. Лаской и заботой она смогла приручить неспокойную душу принца. Пока он там тащился и витал в облаках, недовольные положением донны Терезы потихоньку сплавили её подальше от дворца, назначив абатиссой в монастыре Святого Духа в Торо.

Принц был счастлив с законной женой, которой было вовсе не обязательно знать о прошлом и ошибках молодости её мужа.

К тому времени родители Терезы уже умерли. Вся её жизнь вертелась вокруг дочки, которую Санчо кстати назвал в честь матери — Тереза. Но и эти хлопоты оказались «суетой сует». Потому что, как только пришла пора расцвета её молодости, Санчо (на тот момент уже король!!! Всё-таки добился!!!) выдал замуж старшую дочь вначале за одного чувака, потом (после его смерти) за другого. Оба раза приданное Терезы-младшей было великолепно и поражало своей роскошью – это в годы-то войны и политической нестабильности! Но Санчо хотелось, чтобы у его кровинушки, так напоминающей мать в годы юности, было всё лучшее.

В общем, Терезе-старшей не было смысла заботиться о будущем дочери – у той итак всё было более чем шикарно.

Плюс вся эта религиозная белибердень, сами понимаете, за годы проведенные в монастыре, бывшей любовнице Санчо так мозг промыли, что ей ничего другого, в сущности, и не оставалось, кроме как раздать всё своё имущество и богатства людям. За это донну Терезу много хвалили и, наверное, канонизировали бы, если бы следующий король – сын Санчо Фердинанд не ревновал отца, так на всю жизнь и сохранившего светлые чувства к первой своей любви.

Донна Тереза умерла в 1307. Если принять во внимание, что с 1283-го года она была в монастыре, где не могла носить мирское платье, а также тот факт, что по некоторым данным она сильно располнела после родов (судя по изобразительным источникам), голубую бриаль, которую все реконструируют, как ранний 14-й век, донна Тереза не могла носить позже 1280-го года. Вероятнее всего, это красивое платье блистало при дворе Санчо в период их романа, а именно с 1275 по 1280-й максимум.

Платье из Мойского болота было найдено в Ирландии в 1931-м году.

Датируется оно примерно 2-й половиной 14-го века, но судя по изобразительным источникам, вполне могло носиться и в следующем столетии тоже.
Платье сшито из саржи, в качестве функциональных украшений использованы пуговицы из ткани на рукавах и спереди.

Предполагается, что платье принадлежало небогатой женщине, но не исключено, что мужчина тоже мог носить подобный фасончик, потому что в те далекие времена, особенно у бедных сословий мужская и женская одежда имела схожий покрой.
По сохранившимся фрагментам платья была составлена примерная его выкройка.


Вот несколько вариантов реконструкции этого платья.

Что в нём хорошо – так это невероятная практичность: потеряешь пуговицу – не беда, она же неэксклюзивная, за 2 минуты можно такую же сделать из лоскутка.
А прожжешь юбку искоркой от костра – не страшно и не жалко, чем если бы это была дорогущая домоткань ручного крашения.
В шерсти не жарко и не холодно в любое время года, дня, ночи.
Плюс — оно практически мультивековое — в нём можно и на пятнаху и на 14-й век ехать.
И затрат на изготовление такого прикида немного, выкройку искать/составлять в ручную не надо.
Из минусов – то, что такие платья часто встречаются на фестивалях, а любой девчонке хочется иметь эксклюзив)))

    Если вы хотите костюм золотисто-коричневого оттенка, к историчности которого не прикопается ни Клим, ни Чайник, ни собачьи ушки ))) ваша цель – добыть луковой кожуры,

положить её в посудину, залить водой и вскипятить,

проварить в ней шёлк,

и … ву-аля!

    Получите – распишитесь – королевский оттенок! Не ярко, не броско, но до того аутентично и правильно!

    Фото взяты отсюда.

    Очень мало археологических находок сохранившихся вещей 14-го века доходят до наших дней. И тем интереснее, вот эта штука:

    Упелянд Яна Жирелецкого, датируемый 1396-м годом, сделан из бархата на шёлковой основе, говорят, что он (мог?) украшался мехом и носился подпоясанным, хотя всё равно не очень похож на изображения одежек на миниатюрах того времени. Даже закрадывается поневоле сомнение – может, исследователи напутали чего, всё-таки это в какой-то степени противоречит законам физики – ткань должна была бы разложиться, наверное, за столько лет. Однако, не будем спешить с выводами – сказано – конец 14-го – значит так оно, видно, и есть. К тому же эту одежка – не какая-нибудь эфемерная, а самая настоящая – её можно даже увидеть воодчую на выставке и воссоздать в точности, даже цвет, даже детали. Хотя нет… это слишком просто и слишком дорого — делать точную копию (на один только шёлковый бархат будешь полгода копить). Ну да не буду навязывать своё мнение — может кому и правда приглянётся-понравится и по средствам будет )))

Разбавим археологическими находками.

Вот вам какое есть женское шерстяное платье, прошедшее реставрацию. 14 век. Копенгаген. Уж простите, за качество сканированного изображения.

Как источник оно неоспоримо и идеально для обоснования прямых рукавов, широких юбок, круглой горловины, использования шерстяных тканей для пошива. Кроме того, подтверждает предположения о крое, которые были сделаны на основе анализа изобразительных источников и надгробий.

И пусть Вас не смущает слово «Копенгаген» — для Европы 14-го века мода на подобные платья была распространена повсеместно, так что по индукции можно этот источник приводить и для обоснования платья и на другие европейские страны.