Перед рассказом о «большой войне» на Торжке, нужно, пожалуй, упомянуть про место событий, потому что оно примечательно само по себе и достойно отдельного абзаца в истории.

Во-первых, со всех сторон фестивальный холм окружен церквями. Я никогда в своей жизни не видела столько храмов в одном месте. Зачем их так много? Кто-то пошутил (хотя почему пошутил? – выдвинул вполне логичную версию), что такая концентрация святости в одном месте была призвана перекрыть портал тёмных сил, чтобы бесы и демоны не спускались на землю. И до поры-до времени это кольцо со своей задачей справлялось, но пришли полчища бойцов, чтобы вскрыть снаружи печати и выпустить весь огонь и ужас стальных сражений наружу.)))

Во-вторых, фестиваль проходил на территории старинного кремля, внутри настоящих фортификаций, обнесенных деревянными стенами с небольшими башенками, насыпными валами и речкой. Так что «всё по-настоящему»: и сырой, промозглый ветер с реки, и мокрая от непрекращающегося последние 3 часа дождя под ногами, и ристалище, с одной стороны огороженное хлипенькими бортами из березового сруба, с другой – крытым холмом. То есть в замесе 100 на 100 ты оказываешься зажатым в очень узкие рамки, потому что забежать на скользкий холм не выйдет, даже и пешком не заберешься — не то, что в доспехах. Со второй стороны – зрители, не побежишь же ты в конце концов с алебардой на маленьких детей? То есть вариантов нет – стенка на стенку, как мы любим, как было когда-то в Выборге.

Партии построились для пересчета. Тех, кто стал под знамёна «Нюрнберга» и «Унтервальдена» оказалось 105 человек: собственно это были верные союзники из «Русской земли» и «Чёрного вереска» и ещё бойцы Боссеана, с которыми сражаться на одной стороне нюрнбежцы стали одновременно в Питере и Воронеже недавно, и ребята из Тверского «Тверда» — друзья дубнинского «Берна».

Все остальные против: ливонцы, РД, Нормандия, Дижон, Гастингс, Людинская сотня, Московский полк, Колзаны, Рольфхейм, Сборная Юга, Тевтонский орден, все уральские бойцы и т.д. общая численность партии 130 человек.

Стали равнять. Но, конечно, в таких ситуациях, когда 30-ти процентное численное преимущество противника, как ни равняй, а по совокупности сходов ты всё равно сражаешься 105 на 130, потому что свежий резерв, который выводят перед сходом, чтобы уравнять партию, в следующем бою приносит тебе дополнительное преимущество.

В общем, картина была безрадостной. Глядя на плотные ряды Конфедерации, воюющей много лет в одном строю, я не верила в победу, или хотя бы в её вероятность.

Но когда на ристалище собралось 230 мужчин в доспехах, бой уже неизбежен. И вот колонны двинулись навстречу друг другу. Наши не совсем в ногу, фланги опережали центр. Противники – одной накатистой дружной волной.

Первым на себя удар принял доблестный, стойкий Унтервалден – одной широкой, монументальной стеной упёрлись щитовики, сзади поддавливаемые парочкой алебардистов. А вот в коробке напротив алебардистов было куда как больше, и все знаменитые – ливонские и рд-шные. Они обрушились стальной лавиной в то время как щитовики Гастингса и Нормандии уже пробивали дорогу к успеху, завязавшись в рукопашку. Кто-то из Мурманска потом скажет: «Если бы меня не подпирали сзади, я бы не выдержал всех этих одновременно бьющих алебард», но опыт и мастерство командиров швейцарской пехоты сделали своё дело – сдержали прорыв фланга.
А в это самое время Нюрнберг направо и налево месил свою часть «добычи». В пылу сражения все упустили из поля зрения Солнце – эти пятеро каким-то невероятным чудом забежали за спины соперников и вонзились в тылы. Сработал эффект неожиданности, благодаря которому Нюрнберг съел большой кусок строя противника, хоть правда и сам тоже весь попадал.

Вдруг оказалось, что флангов нет, они растяли, будто никогда и не существовали даже. На ногах остался только центр. И тут хвала и слава союзникам: Вереск и Русская земля оказались сильнее редких, ещё оставшихся на ногах людинцев, сине-зеленые воины заканчивали сражение с большим численным перевесом!

Это было невероятно! Наши победили!!! Прямо в первом же сходе!!! Эйфория и слезы радости! Огонь в глазах и великое, объединяющее счастье победы.
Из нашего строя практически никто не ушёл, и это тоже, знаете ли показатель, когда человек говорит: «Да, у меня не поднимается рука, мне отбили пальцы, и, возможно, завтра мне потребуется гипс, но сейчас, сегодня, я не могу подвести своих друзей, потому что только что они бились за меня, за нашу общую фантастическую победу!»

А к противнику тем временем вливалась свежая кровь 35 бойцов юга. Кого-то пришлось выводить, хотя это было не просто, ведь все на стороне Гастингса желали реванша. Когда встали на пересчет, в иных местах было по 8-9 человек в ряду – столько желающих набралось в бугурт, и это, конечно, вдохновляет и дарит будущее большой войне.

Во втором бою большой войны субботы всё было по-другому. Во-первых, противник сильно перебрал левый фланг, оставив на нём в 2 раза меньше людей, чем раньше. И это было блестящее тактическое решение, ведь 10 ливонских алебард долгое время кошмарили и сдерживали коробку из 25 щитовиков Унтервальдена, и не было Горюнова, чтобы врезаться и разбить боевой порядок белых бойцов, как не было и алебард на стороне швейцарцев – обычно всё древковое «Берна» поставляет Москва, но за несколько дней до «Битвы наций» и нечего было даже надеяться на то, что сборники вдруг ни с того ни с сего появятся в Торжке.

Во-вторых, победный сине-черно-зеленый центр нашего строя каким-то образом растянули до нельзя. Где тонко – там рвётся, а времени на перестроение не было, некоторые из бойцов едва успели надеть шлемы, потому что вначале подумали, что просто пересчет, и только когда противник организованно двинулся вперед, спохватились, что это уже бой.

Третья ошибка – Рейнгольду и его Солнцу запретили забегать, как в первой сходке. Мера эта, надо думать, была вынужденная – ведь свежий юг, ставший напротив «Нюрнберга» — это коробка из 35 бойцов, а желтеньких было вдвое меньше. Они не смогли бы прорвать глубоко-заэшелонированный строй противника в 5-6 бойцов и оказались бы просто прижатыми к холму с высокими рисками травм, а ведь Солнцу ещё назавтра драться в финале пятёрок… В итоге на этом локальном участке южане взяли верх безоговорочно, и ничего не смогли сделать бойцы заград.отряда, которые всё же в суматохе сражения влетели внутрь коробки юга.

Потом завернули во фланг тамплиерам, ну и в финале соединились с осколками своего левого фланга.

Второй сход мы проиграли, но тем сильнее и скорее хотелось в драку ещё. Уже догорал укрывшийся за тучами закат, уже был забыт мерзкий, пакостный дождь.

У нас был ещё один, последний шанс. И наши его с лихвой использовали: отбросили сомнения, мысли и горести – всё пустое, всё прошло – и ринулись в атаку. В третьем сходе с нашей стороны не было уже никакой тактики, только вперед с наскоку, с навалу. По традиции запаздывал центр, и с высоты холма вся наша боевая линия была похожа на чашу, а не на строй. Врубились вонзились Унтервальденцы, под их суровым напором задрожал левый фланг противника, и тут же подпирать дыры и огрехи кинулись ребята из глубины строя противника. За счёт этой оперативной переброски сил, атаку швейцарцев удалось притормозить чуть-чуть.

Тем временем справа уже вполне эффективно разрасталась и развивалась атака Нюрнберга, поддержанная тамплиерами, которым, кажется, надоело всё время завершать бой, они тоже хотели не хоронить его, а жить им.

В итоге я уже была на 90 процентов уверена, что наши давят и побеждают, стала спускаться по лестнице вниз, а когда спустилась, оказалось, что противник добивает последних бойцов нашей стороны. Как так получилось я так и не поняла? Потом в лагере, когда вспоминали, получалось, что каждый из наших нескольких с собой утаскивал, а в итоге где-то просчитались. Толи они вставали, толи их было больше, толи наши рассказчики – ещё те расказчики, толи действительно где-то лопухнулись-накосячили? Кто теперь знает.

В любом случае всем так понравилась большая война, что спорить уже никто не стал. Тем более, что первый-то сход мы взяли, а значит можем!!! Значит, нужно просто исправить недочеты субботы и завтра победить!

В темноте снимали мокрые доспехи, шоссы, камизы. Всё нужно было сушить. Но это было уже не важно. Ведь вечернее блаженство вперемешку с долей усталости опускалось тебе на голову.
2 мая закончилось так быстро, хотя в каждой своей временной точке длилось так долго, что хотелось только одного – завтрашнего дня и второго шанса.