Археологический парк Като Пафос – это всё равно что Энциклопедия истории Кипра от Античности до наших дней, только в ней вместо картинок масштабные осязаемые 3-D модели вил, дворцов, замков, конюшен и так далее.
Вобщем мечта! Всё и сразу как на ладони в одном месте на блюдечке. Конечно, упустить такую возможность было бы непростительной глупостью с моей стороны, но, впрочем, недооценивать «размеры бедствия» было не меньшей.
С первой попытки он меня победил ещё до начала боя. Представьте, жара, солнце везде, и вдруг промахиваешься с входом – он вроде бы не так уж и далеко позади, а может это и не вход? Возвращаться, чтобы напрасно сделать крюк? Даже при минимальной вероятности напрасных усилий на солнцепеке принимаешь решение поискать другой вход – по моей логике он должен был по-любому присутствовать, не может же быть, чтобы на такой огромной территории были одни только ворота с кассой! Стали обходить. И вроде так хорошо вначале пошло. Выбрали тропу вдоль моря с изумительными видами и свежим ветерком. Одно удовольствие такие морские прогулки. Впереди замаячила лавочка с местным колоритом – крышей от солнца. Казалось посидишь минутку в безмятежном теньке и двинешься дальше… Но стоило только на неё опуститься, и силы закомчились моментально – их бегство было столь стремительным и позорным, что даже все оправдания, что типа много солнца, непривычный климат, дорога немного в гору, плохие сосуды и так далее были излишни. И ни вода, ни ледяные фреши из прибрежной кафешки были не способны заставить меня довести до конца подвиг, о котором я ещё совсем недавно грезила, как о мечте.
Только пляж с доставкой туда на транспорте. Никакие другие варианты не устраивали.

Но всё-таки отказаться от идеи с археологическим парком было не возможно – не в в нашем характере сдаваться после первой неудачи.
Вторая попытка была лучше. Теперь мы сразу пошли в правильный (и как потом выяснилось единственный) вход, вооружившись кепками, бутылками и питьевой водой, картами и, самое главное, удобными кроссовками, ибо в шлёпка на жаре, да по камням долго не проходишь.
Путешествие в сказку начиналось с осмотра Харбора – этого некогда грозного военного замка (во всяком случае так о нём писали в литературе) – на деле небольшого двухэтажного сооружения с красивыми арочками внутри и внушительного вида стенами снаружи. Харбор был оснащен по последнему слову техники 14 века: пушки, укрепления, рвы, артиллерия, подвалы с запасами провианта и питьевой воды, абсолютная автономность, несокрушимость и…нежелание воевать. Вобщем, хоть эту крепость и укрепляли в надежде, что она станет надёжным оплотом сопротивления, местным жителям всегда было лень воевать и умирать за неё. А крестоносцы в своё время сложившие здесь свои праведные головы – не в счёт.
Но впрочем Харбор – всего лишь прелюдия, даже не входящая в комплекс археологического парка – для него нужен был отдельный билет.
Сам парк начался с благородных кипарисов, бесконечных античных ступеней, амбаров, храмов богов, откопанных и восстановленных в первозданном виде кропотливыми учеными, и, конечно же, с Дома Диониса! О, это было поистине странное чувство на грани ожившего, материального дежавю. Будто ты идёшь по дому Батиата в Помпеях. Не хватало только развратных римлянок и свирепых гладиаторов, но впрочем, в условиях плохого зрения и хорошего воображения другие туристы могли вполне за них сойти.)))
Самое ценное в Доме Диониса – это бесчисленные мозаики (в тысячу раз красивее любого современного кафеля) в залах, купальнях, спальнях — всюду.  Вокруг них установлены специальные деревянные дорожки с перилами, чтобы можно было рассмотреть замысловатые сюжеты, поиграть в угадайку, кто именно из богов изображен и что за легенда, ну а если угадать не получается (а чаще вообще вариантов нет) – то читайте на табличке – там и по-гречески и по-английски написано.
Ещё одно большое преимущество этой достопримечательности – то, что она под крышей, в тени от расплавляющего мозг солнца.
Но как бы сильно не хотелось здесь остаться навсегда, это было бы ну тоже на грани капитуляции – осмотреть 1 процент парка и сдаться.
Так что пришлось выходить и идти дальше по маршруту. Особенность карты археологического парка Пафоса в том, что на ней разными цветами отмечены и подписаны все постройки в зависимости от периода, когда они появились на свет: тут тебе и Одеон – раскопанный греческий городок 2 века , и византийские базилики, и могилы королей – подземелья 4 века, и античные театры, и французские готические замки эпохи господства Луизьянов, и османские бани – короче говоря, всё что душе угодно, ну то есть возникает возможность не просто окунуться в древние времена, а ещё и проследить диалектику архитектурной мысли и видоизменение предпочтений общества в плане обустройства быта.
На деле идёшь по развалинам, мучительно пытаясь вспомнить, не на Кипре ли придумали легенду о Минотавре, и не в его ли лабиринте ты сейчас находишься.
Вначале, конечно, захватывает – все эти мостики, висящие прямо над раскопками, тропы, грандиозные пейзажи и гениальные архитектурные решения древних людей.
Потом начинает приедаться…Как бе такие масштабы и расстояния на жаре не вставляют.
Но любопытство гонит вперёд. Тем более, что каждое следующее открытие превосходит предыдущее. Вот огромный театр. А здесь раннехристианские пещеры. А там…там…там…
Скоро стало очевидным, что весь парк обойти не получится, сосредоточились на готике, а точнее на одном, самом вкусном замке с видом на синее-синее Средиземное море. Базилика, конечно, без крыши, да и от стен мало осталось, но вы себе не представляете, как интересно полазить по фундаменту, печным трубам, обследовать гальюн, клетушки для слуг, кухонные помещения и гостевой зал с уцелевшей аркой. По ощущениям – словно это срез, как в черчении проекций, только из белого известняка. И всё можно потрогать, даже при желании камешек в сумочку утащить, но мы, конечно, так не делали, мы же за сохранение культурного наследия Кипра – этой удивительной земли на границе сильных Империй, которая столько всего видела и помнит, но скромно, или быть может, мудро (?) молчит.

Все слышали эту историю,
но мы расскажем её по-другому.

Единственный прижизненный портрет Беренгарии открывает нам темноволосую и черноглазую гордую испанку. А менестрели воспевают её как «изящную и благоразумную», которую очень «ценил и почитал» её муж-король Ричард Львиное сердце…но тем не менее игнорировал, обижал холодностью и оскорблял предпочтением других женщин. Почему?

Этот вопрос нас отсылает к легенде о судьбоносной буре, в которой погибли все королевские корабли, сопровождавшие принцессу Наваррскую по пути её следования к Ричарду, все, кроме одного единственного судна Беренгарии – оно тоже сильно пострадало, но всё-таки сберегло жизни невесты и ещё сестры английского монарха, их свиты и команды – люди очутились на Кипре без еды, воды, средств для починки корабля, сильно потрепанные и удрученные, с дурными предчувствиями, не знающие, что их ждёт впереди.

На острове в то время правил Исаак Комнин, принявший титул Деспота Кипра. Его войска из отъявленных головорезов-наёмников боялись все соседи вокруг, и от этого всеобщего панического страха у узурпатора кружилась голова и притуплялся инстинкт самосохранения.
Узнав, что за птички волею судьбы были выброшены на его берег, Исаак задумал потребовать выкуп с английского короля. То была дурная идея, ведь Ричард вложил всё своё золото и захваченные трофеи на военные нужды Крестового похода в Святую Землю. У него не было ни дуката за душой для выкупа ещё даже не жены, а всего лишь невесты, и сестры, уже вдовствующей и носящей чужую фамилию.
Узнав про выкуп, король даже обрадовался – теперь ведь был формальный повод напасть на Кипр и пополнить за счёт богатеев-торговцев собственные запасы «золотишка на войну».
И дело бы ограничилось одним только грабежом, но в истории завоевание Кипра Ричардом Львиное сердце осталось чёрной страницей неоправданной жестокости: поджигали города, убивали всех, в том числе женщин и детей. Это было совсем не в стиле куртуазного крестоносца, а потому некоторые историки усматривают что-то глубоко личное, нервное, кровоточащее в приказах английского короля. Он мстил жестоко и безжалостно. Как может мстить только обманутый в лучших чувствах человек.
Есть мнение, что, узнав о приближении армии англичан, и что никакого выкупа за прекрасную Беренгарию не будет, Исаак Комнин похитил честь невесты Ричарда. А вы ведь все помните по фильму «Храброе сердце» как болезненно англичане относятся к праву первой ночи.
Была ли там любовь между пленницей и Деспотом, или просто нападение на беззащитную деву – кто теперь скажет, да и спустя столько лет это не важно, ведь никто ничего уже изменить не мог: ни Исаак, которому этот поступок стоил трона и жизни, ни Ричард, оставшийся с королевой, но без жены, ни Беренгария – «изящная, благоразумная» роза, рискнувшая последовать за своим будущим супругом на край земли в полный опасностей и неожиданностей военный поход и ставшая жертвой стихии и человеческого зла.
Ричард Львиное сердце разбил врагов и освободил свою сестру и невесту. Тем временем на Кипр стали стягиваться крестоносцы — измученные в долгих странствиях по Сирийской земле воины – они ехали на свадьбу и явно заслужили хороший пир, который бы сгладил в памяти все перепетии войны и лишений. В то же время на короля давила мать и необходимость мира с сильной Наваррой – родиной Беренгарии.

Что он должен был сделать в такой ситуации? Как мужчина он не мог простить Беренгарию, возможно, даже испытывал к ней отвращение, представляя в объятьях другого, но ведь он сам же не уберег, не смог бы уберечь при всём желании, ведь буря и всё такое… Рок… Как король он должен был выполнить договор с испанцами, а иначе можно было ставить крест на походе, в который столько сил он вложил. Наваррцы уже и тогда были известны традициями вендетты — они бы точно ударили в тыл армии короля.

«В воскресенье 12 мая 1191 года в лимассольской часовне Сент-Джордж капеллан Николас обвенчал Беренгарию Наваррскую и Ричарда Львиное Сердце. По этому случаю невеста надела белое платье, её волосы закрывало белое покрывало. Епископ Жан де Эврё короновал её и назвал королевой Англии.»

Пропаганда заботливо скрыла и растушевала по страницам хроник подробности истории принцессы и деспота.

Однако, настоящей женой королю Беренгария так и не стала, проведя остаток своего века в скитаниях по Европе, молитвах и самобичеваниях. У неё не было детей: вначале муж ждал не родится ли ребенок Комнина, а потом окончательно увлекся войной и другими женщинами. Королеве же оставалось смирение и дружба с Иоанной-сестрой Ричарда Львиное сердце, с которой они вместе пережили кораблекрушение у берегов Кипра и плен. Даже после смерти Ричарда, она не вступала в брак повторно.

Удивительно, как всё-таки играет с нашими желаниями жизнь. Король-рыцарь, король-менестрель больше всего на свете он хотел походить на своего кумира Артура. Но любовь Артура к Гвинневре победила неверность королевы, а в реальном, человеческом мире Ричард не смог переступить через несчастье, в котором Беренгария была в общем-то не виновата. Может быть, это потому, что Ричард, в отличие от Артура, не знал, чем кончится глава?

Только старость принесла этой честной и сильной женщине прощение – всё своё нерастраченное тепло она обратила на строительство цистерианского аббатства в Ле Мэн , где и нашла свой вечный покой.

Лучшая война – та, которой не было.
(с)

Крепость здесь была всегда: и во времена Древнего Рима, и в эпоху Крестовых походов, и позже – когда две великие морские державы Венеция и Османская империя, может быть, не вслух, но внутренне осознали, что войны им не избежать.

В начале 16 века венецианцы основательно укрепляют старую киренейскую твердыню, которая во времена Луизьянов и без того была для них неприступной, и попала в лапы итальянской республики только за деньги и по договору, а никак не благодаря штурму.

Вместо королевской резиденции теперь здесь глубокие пороховые склады. Отстроены новые башни. Восстановлены и укреплены стены. Возведены фортификации. Привезены пушки и ядра в большом количестве. Склады забиты провизией.

Жадные купцы не поскупились на этот раз и сделали всё возможное – только бы отвлечь и задержать кровожадных турок осадой Киренеи – подставить её как красную тряпку торреодора и тем самым защитить родную Венецию от грозного огнедышащего соседа.

К 1540-му году киренейский замок было не узнать. Он стал намного больше, чем утлая чертога последних крестоносцев. Отныне твердыню можно было смело назвать самым современным, продуманным, удобным и надежным оборонительным сооружением на Средиземном море.

Но преданность нельзя купить.
И Луизьяны, и Ибеллины, и Комкины и прочие иноземные правители Кипра обрастали здесь семьей, становились местными – поэтому за них сражались киприотики.

Венецианцы же всю жизнь были врагами, узурпаторами, провокаторами и просто бесчестными личностями, врагами на генетическом уровне.

Поэтому когда турецкие галеры в 1570-м году подошли к Киренеи. Гарнизон самой продвинутой крепости Средиземного моря сдался без боя. Беспрепятственно флот османов продолжил свой путь дальше.

Пусть сильные мира сего спорят между собой. Маленькому и не очень гордому Кипру не выстоять против мощного Султаната, тем более, что в ясную погоду с гавани видно турецкие берега – они слишком близко, и этого никак не изменить.

Была ли предательством сдача киренейской твердыни без боя османам? Стоило ли подвергать замок разрушению, а город разграблению в угоду интересам венецианских купцов?

В России ответили бы «да» — наши бы лишь бы повоевать. Но ведь и страна-то у нас побольше маленького островка. И там, где русские могут продемонстрировать несгибаемость, Кипру остаётся только политическая гибкость, хитрость, и да… по всем внешним признакам военное предательство.

Отъезжаешь совсем чуть-чуть от проторенных туристических троп – и ты в такой глуши, в таких пустынных, безлюдных горах, что кажется – переложи эту деревеньку на другую систему временных координат, и она не изменится ни капельку – будет такой же дикой и по-провинциальному откровенной – лишь только провода сотрутся лёгкой рукой вечности. Белокаменные выступы отделяют Келокедару от цивилизации. Здесь время течет по-другому. Люди никуда не торопятся. Пахнут кедры, в честь которых деревня получила своё название. Зреют оливки у всех на виду, и никто их не ворует, как у нас абрикосы, или вишни, зреющие на клумбах у подъездов.

В некотором отдалении, на дне каменной чаши окрестных скал энтузиасты держат ослиную ферму. Поначалу я побаивалась этих ушастых зверей – вдруг укусят, или того хуже – лизнут!!! Но когда всем в группе, даже бабушкам и детям, раздали по их собственному ослику, а я всё ещё оставалась без него, тут уж нужно было что-то предпринимать срочно – и не потому что «а вдруг именно мне не хватит?!»… хотя, наверное, в большей степени по этому.)))

В итоге инициативного поведения мне досталась самая прекрасная из всех существующих на свете ослиц с благородным именем София, пушистыми ресницами и грустными-грустными глазами. Я бы всё сделала, чтобы её развеселить, но мы с ослами живём в параллельных измерениях – нам их не понять, а им нас…

Путь к монастырю Святой Синди лежал вдоль русла высохшей реки, которая обретает воды лишь раз в году на короткое время. Куда ни глянь – всюду песочного цвета пейзажи, тёмные кустарники, ничейные, безумные просторы. Аж тоска к сердцу подступает – такое сокровенное одиночество чувствуется в каждом вздохе тёплого воздуха этой горной долины. И в голову лезут мысли о вселенной, что дышит полной грудью, расслабляется, отдыхает в объятьях Кипра.

Ехать на ослике комфортнее, спокойнее и безопаснее, чем на лошади. 2 километра пролетели почти очень быстро. Небольшой подъемчик – и мы у стен монастыря Святой Синди. Его построили ещё в 13 веке в честь Девы Марии Элеуса.

Легенда гласит, что в те времена жил известный на всю империю каменщик. Именно ему поручили возведение здания. Но у него было полным-полно других заказов, и времени на монастырь совсем не оставалось. Тогда он поручил своему молодому ученику эту задачу. 14-летний мальчик-подмастерье очень обрадовался возможности показать себя. Днём и ночью он трудился над постройкой своей мечты – многое сделал по-своему (ведь начальство за ним не следило), усовершенствовал конструкцию крыши и оптимизировал форму. В итоге к весне у него получилась невероятно красивая постройка. И каждый, кто проходил мимо нового монастыря, ахал, вздыхал восхищенно и спрашивал имя мастера.

В конце концов, слух о чудо-монастыре достиг ушей старого каменщика. Заинтригованный, он приехал сюда. Поверить в то, что такую красоту его ученик сделал в свои 14 лет было невозможно! Что же будет дальше? Будущее просчитывалось очень просто – старик останется без работы, и все заказы на постройки вил, церквей и замков достанутся маленькому, талантливому конкуренту-ученику.

Ревность, зависть и страх забурлили в сердце каменщика. Обманом он заманил подмастерье наверх монастыря – якобы, чтобы полюбоваться видом оттуда – и сбросил парнишку вниз на камни (походу на Кипре это любимый способ убийства), а всю славу постройки монастыря Святой Синди он присвоил себе и ещё много лет купался в богатстве и заказах. История не сохранила нам имен каменщика и его ученика.

Но говорят, призрак талантливого мальчика, поплатившегося жизнью за свой шедевр, охраняет это место в переломные моменты истории. Хотя по-моему его охраняет не дух, а нереальная заброшенность этого места. В 13 веке здесь круглый год была полноводная река, и поэтому монастырь был процветающим, торговал овощами, фруктами и оливковым маслом. Здесь жило 12 монахов, останавливались путники, путешествующие по реке.
Но как только русло пересохло, это место потеряло всякую привлекательность – слишком уж далеко находилось от людей. Про него забыли на долгие годы, пока русский путник, путешествующий, как я верхом на осле через весь Кипр, не открыл его заново для мира.

Кстати если вы гадаете, кто такая святая Синди – это вы зря – нет такой. Синди означает – дикий. Святой, дикий монастырь – очень подходящее название.

Ночь на острове наступает внезапно. Вроде солнце только-только задумалось над ночлегом и стало крениться в сторону заката. И вдруг – бум! И всё погасло. Только заунывное потрескивание факелов и бриллиантовые ожерелья звёзд в чёрно-бархатном небе. Страшно. В такие моменты я совсем не хочу почувствовать средневековье, его здесь слишком много. Скорей бы к людям!

В белом храме бродили печальные монахи в белых одеждах, и, глядя на них, где-то высоко в белых облаках улыбался Бог.

Беллопаис – крупнейшая из сохранившихся на Кипре готических построек… хотя на самом деле, конечно, разрушенная сильно и неухоженная — почти как замки в Калининградской области.

Когда-то давно это было аббатство августинцев – монахов, известных своей набожностью, чопорностью и строгостью. Хотя мне вот трудно представить себе религиозных фанатиков в этом благословенном раю – не тот климат и атмосфера вокруг, чтобы тратить свою бесценную и богатую на радости жизнь на молитвы и строгости.

Здесь зима бывает всего 30 дней в году и проявляется в тёплых, ласковых дождиках – у нас даже грибные холоднее. Здесь урожай картошки собирают 4 раза в год, хотя, что я такое говорю? Какая картошка может быть в средние века?) Но даже если и не брать её – вокруг столько инжира, рожковых деревьев, мандаринов и прочей еды, которая растёт сама по себе ,а не потому что ты её 300 раз прополол, полил, пересадил и укутал на ночь целофанами, чтобы не замерзла. Какие целофаны? Опять меня несёт не в ту сторону.

Здесь есть дерево дуракаваляния – огромное такое, раскидистое – испокон веков на этом месте собирались киприоты, чтобы поговорить, потанцевать, выпить вина и побездельничать. И так целый год напролёт. Работать не надо. Надо радоваться. Такая нехитрая философия счастья. Если вдуматься очень скучная, губительная для разума и тела, но всё-таки… Во всех культурах есть её отголоски – у нас это Ванька-дурачок, всю жизнь пролежавший на печке, а потом женившийся на дочке царя. На Тайланде и в Тибете – это даже не грех – всю жизнь медитировать, сидеть на одном месте и не работать. Ну и так далее. У Кипра хоть оправдание есть более или менее сносное. Здесь жара летом 60 градусов в тени – думаю, если бы мы поехали летом, то у меня бы взорвался мозг и разлетелся бы брызгами по всей черепушке от таких температур. )

И всё же Беллопаис околдовывает, не сразу, незаметно для глаз и сердца. Вроде бродишь-бродишь по этим развалинам, разочарованно вздыхая – дух средневековья не живет здесь. А потом вдруг натыкаешься на стоящее посреди двора надгробие 14 века с крышкой, тумбой и прочей атрибутикой.
Причем, оно не где-то там за стеклянной витриной, а здесь, в 2-х сантиметрах от тебя – хочешь, можешь залезть в него с ногами и головой, такое настоящее и жутко похожее на европейские склепы, по которым изучался доспех. Суеверно крестишься, осторожно заглядываешь внутрь одним глазиком – ну хоть пустое – и то слава богу.)

Изучив надробие и потеряв через какое-то время к нему всяческий интерес, возвращаешься в современный мир вокруг, чтобы потом нечаянно открыть для себя резное, готическое окно – творение неизвестного гениального резчика по камню.

Или такой вот замечательный символ империи , или гербы на балкончике, или арки во дворе.

Но самое удивительное – это 650-летние кипарисы, растущие во дворе. Никогда ещё в своей жизни я не стояла рядом с ровестниками эпохи!

Они пахли тогда так же, как сейчас. К ним прикасались руки августинцев. Они пережили столько драматических событий в истории острова и обители, ах, если бы могли рассказать…

Паспортный контроль в Никосии – городе, разделенном на 2 части: одна принадлежит туркам, другая – греческим киприотом. Машина сопровождения, следующая незримым призраком-шпионом за туристическим автобусом по пятам. Крутые виражи горного серпантина, где даже водитель по-православному крестится перед особо страшными поворотами. Глянец бескрайнего неба и сияющего Средиземного моря в промежутках между деревьями. Военные базы турецких оккупантов и приглушенные звуки стрельб, идущих на них. И всё! Мы в замке Святого Иллариона.

Перед выходом из автобуса экскурсовод заботливо советует не пытаться забраться на его 3-й ярус – мол, это только для спортсменов – сами понимаете, что после таких слов любой русский человек обязательно и во что бы то ни стало полезет именно на 3-й ярус, даже если ему до спортсмена далеко.)))
Узенькие крутые тропинки. Скользкие камни под ногами. Даже и в кроссовках-то страшно. А как же они в средние века в обуви на кожаной подошве забирались наверх, да ещё в доспехах?

Стараешься не смотреть вниз и дышать ровно. Последний рывок. И вот она впечатляющая панорама с высоты 732 метра на древнюю-современную Киренею!
Красотища неописуемая! Ты стоишь в середине мира, и вся вселенная у твоих ног! Только всё-таки мысли о необходимости полнейшей концентрации, дабы не кувыркнуться вниз, немного мешают раствориться в окружающем идеальном великолепии.

В 1373-м году принц Джон собственноручно выбросил 24 телохранителя-болгарина с этой высоты: одного за другим, приглашая на личную аудиенцию и потом выталкивая за борт парохода под названием «Жизнь». В полном боевом снаряжении они летели с огромной высоты, гремя и брякая начищенными до блеска латами, ломали себе шеи, ударяясь о края шлемов, натыкались на острые камни. Такова на Кипре плата за преданность и цена доверия лживым женщинам. Джона ждала та же участь, что и солдат, которые могли бы его защитить. Оставшись без телохранителей, он был схвачен слугами королевы и выброшен в то же красивое, готическое окно, что и доблестные болгары.

А началось всё со злополучной коронации, вернее, даже раньше – с убийства Петера I де Луизьяна тремя рыцарями, по иронии судьбы, блестящими представителями Ордена Меча, основанного им же. Знал ли о готовящемся покушении его брат – принц Джон? О, без сомнения! На должности коннебля королевства он обладал неограниченной властью¸ которая к тому же была подкреплена его родством (посредством женитьбы) с самым богатым аристократическим домом острова — д’Ибелин, и народной любовью, ведь Джон руководил и неоднократно отражал набеги турок, был одним из известнейших и отважных христианских героев. Но вот в судьбу несчастного своего брата не смог, или не захотел вмешаться. Одни называли его за это предводителем заговорщиков, другие — грамотным политиком на страже интересов маленького Кипра, балансирующего между сильными державами, как йог на острие ножа — инфантильный Петер со своими играми в рыцарей и непомерными тратами на турниры не устраивал ни генуэзцев, ни венецианцев. После его физического устранения трон должен был достаться его несовершеннолетнему сыну под опекунством принца Джона. Все думали, что Петер II будет идеальной марионеткой, которая всем будет разрешать всё. Да так бы и получилось, не вмешайся в большую политику его мать — Элеонора Арагонская.

Итак, коронация Петера II. На ней венецианцы заняли лучшие места в соборе Святого Николая в Никосии по правую руку от будущего короля, места, закрепленные уже больше 100 лет за генуэзцами! Угадайте, кто их подговорил на это и негласно санкционировал скандал? Конечно, королева-мать! Вспыхнул конфликт, началась потасовка. И только огромный авторитет и дипломатический талант принца Джона сумел вовремя погасить искры раздора… на этот раз. Но Элеонора и не думала сдаваться так быстро — ей нужна была вся власть целиком, а нет лучшего момента для того, чтобы её прибрать к своим рукам, чем хаос междуцарствия. В разгар веселья на пиру её стражники, переодетые в цвета венецианцев, накинулись на слегка нетрезвых, расслабленных генуэзцев.
В суматохе никто бы их не отличил от настоящих, да к тому же в тусклом свете свечей и факелов было плохо видно провокаторов). Вспыхнула локальная драка, набирающая обороты с каждой секундой и вылившаяся в настоящие погромы. Теперь уже настоящие венецианцы и местные жители за одно с ними грабили склады и дома генуэзских купцов — многие из них были ранены и убиты. Лишь к рассвету удалось прекратить беспорядки. На утро подеста (посол) Генуи был вызван к новоиспеченному королю Петеру II. И, о чудо, идиотской, несправедливой политики «мстительной дуры» королевы Элеоноры — во всех бесчинствах были обвинены пострадавшие генуэзцы!!! Всех, кто был на коронации, схватили и бросили в темницы. Видя такое дело, их соотечественники в срочном порядке стали покидать Кипрское королевство, увозя с собой богатства и огонь ненависти в сердцах. Ну а киприоты стали готовиться к войне, а именно — искать сильных союзников против Генуи. Отправили вести одним, вторым, третьим влиятельным князьям и республикам. Дураков связываться с сильнейшей морской державой не нашлось.

Ещё бы пол-беды, если бы кипрские власти были правы, а когда виноваты, то тут и думать нечего. Тем временем на другом берегу уже во всю кипели приготовления к атаке. Мне понравился не по времени капиталистический подход генуэзцев к войне. Они создали паевое «акционерное» общество — что-то вроде фонда для наказания обидчика — и договорились, что именно между «акционерами, скинувшимися на организацию войны,» будет распределена прибыль от победы. Рациональный подход, не правда ли? Первым набегом была атака Фамагусты семью галерами, сожжение двух крупных торговых городов Лимассола и Пафоса и грабеж вил, деревень и замков опытными пиратами-генуэзцами. Почуяв вкус легко добываемых несметных богатств, во второй рейд вышло уже 36 галер. С каждым днём положение на Кипре всё ухудшалось. Принц Джон огрызался блестящими контратаками, партизанскими диверсиями и другими мелкими пакостями, но по большому счёту он ничего не мог противопоставить гневу разъяренного соседа. Тогда принц сбежал в неприступный горный замок Святого Иллариона.

Здесь можно было жить сколько угодно долго, не опасаясь ни осад, ни обстрелов: на каждом из 3-х ярусов крепости есть цистерны для сбора дождевой воды, везде растут фруктовые деревья, закрома ломятся от съестных запасов.

Взять замок невозможно! Потому что высота, опытный гарнизон, всё продумано в плане обороны — живи хоть всю жизнь в роскоши и достатке: обедай в четырехэтажных трапезных, пей изумительные розовые вина, да выбирайся по тайным тоннелям пограбить оккупантов для развлечения, если захочется.

Такое положение дел вполне устраивало Джона, но никак не входило в планы завоевателей. Они решили действовать хитростью, раз силой замок не взять никак. Подослали Элеонору. Уж не знаю, как можно было заморочить голову бедному мужику, чтобы он сам убил всю свою охрану! Но королеве это удалось. Довела-таки народного героя, защитника веры и отечества до падения в необъятную пропасть. Предательница проклятая! Впрочем, здесь мы на минутку остановимся, чтобы вспомнить, что эту историю писали победители, и им было проще всего спихнуть всю вину за случившееся на слабую женщину, чужестранку, чей отец — всего лишь доминиканский монах без армии и политического веса в регионе. Местных тоже такой расклад устраивал, ведь войну-то они проиграли, нужно было прийти к миру с наименьшими потрясениями и с легендой, оставляющей шанс на гордость. Все и до и после так поступали — вспомните английскую волчицу и Роксолану и прочих «ведьм средневековья».

Так что не будем уж окончательно плохо говорить об Элеоноре Арагонской. В конце концов она сохранила жизнь себе и своему сыну, ну а то, что её имя использовали в своих целях все, кому не лень было вмешаться в кипро-генуэзскую войну — так это от неё,строго говоря, никак не зависело. Может быть, принц Джон погиб как-то иначе — правду теперь никто не скажет. Ну а экскурсоводам по замку святого Иллариона подобная трактовка средневековой драмы только на руку — есть, что рассказать туристам-спортсменам из России.)