Но давайте всё же проследим судьбу следующего (второго) поколения Кирксенов, новоиспеченных имперских графов, приравненных к властителям Европы и отныне достойных равных браков с лучшими невестами и женихами Империи. Рассмотрим, потому что это нетривиальная и поучительная история, хорошо иллюстрирующая трудности «переходного периода» — когда ты уже могуществен, но ещё не велик.
Итак, вскоре после обретения титула Ульрих Кирсен погиб. После него оставались несовершенные наследники, страна, уставшая от бесконечного насилия и только было вдохнувшая полной грудью воздух согласия между кланами, и вдова, которая по-прежнему была единственной дочерью легендарного вождя Фокко Укена. Собственно ей, Теде фон Кирксен предстояло взять на себя груз исторической ответственности за будущее новоиспеченного Восточно-Фризского дома. Договориться было трудно, ведь любое усиление 1 из 7 фризских кланов тут же взорвало бы перемирие изнутри. Ситуация складывалась интересная: с одной стороны те, кто был с Фокко, были реабилитированы, ведь правила его дочь, вернули все свои права. А победители-соратники Ульриха Кирксена тоже формально правили, потому что наследником был сын их вождя.

С женщиной легче сладить, её проще контролировать, она меньше вмешиваниется и вникает во внутренние дела общин. Ну вобщем так и оставили Теду регентшей. Её старшие сыновья Энно и Эдцард один за другим отправились в долгое путешествие в Святую землю. Оба кстати стали рыцарями ордена гроба Господня, что само по себе ещё больше подняло в Европе 15 века престиж молодого Восточно-фризского дома.
И всё бы хорошо, если бы не младшая дочь Альмут. 15 лет. Горячая, свободолюбивая кровь, и первое взрослое решение, но… это же когда ты просто дочка рыцаря, то можно иметь куртуазные отношения с феодалом из соседней деревни, а если носшь титул графини, то нужно соблюдать условности, ну или как минимум не убегать к любовнику с фамильными драгоценностями, которые в честном мародерстве привезли из крестовых походов предки…

OLYMPUS DIGITAL CAMERA

Вобщем, история была не приятная. Альмут потребовала от матери признать её женой Энгельманна Хорстелла. Теда не могла на этой пойти, потому что только недавно стала мега-графиней и морганистический брак младшей дочери ну никак не могла себе позволить вот так сразу же, пока ещё в генетическом древе не было корней всех правящих династий Европы, как сейчас.
Несчастной матери оставалось только одно — заявить, что Альмут похищена и осадить Фридебург, где она укрывалась. Конечно, не самой осадить, а попросить об этом своего прекрасного, любимого, старшего сына и наследника Энно Кирксена.

Стоял февраль. Был тонким лёд на рву. А кони, облаченные в панцири и гербовые котдармы, так дружно били стальными подковами, когда несли к стенам замка вооруженных до зубов всадников в тяжелых доспехах. Треск. Провал под лёд. Мгновение. И старший, прекрасный, любимый сын Теды мёртв. Не в бою, ни за что — ради чести рода, которую растоптала глупая, упрямая девчонка, ради любви, не требовавшей и не принявшей этой жертвы.

Кто сегодня знает хотя бы одного из Хорстеллов? А наследники Кирсенов со времен Екатерины II правили половиной мира вплоть до самой Октябрьской революции.
Теда была безутешна. В память об Энно она установила геральдическую доску с гарпией в Великой церкви Эмдена. У Энно не было ни жены, ни детей, всё как-то некогда ему этим было заниматься, ведь ему шел всего 31-й год…
Во время этого несачстного случая Эдцард, второй сын Ульриха Кирксена был в паломничестве.

Вернувшись и приняв управление графством, он сделал правильные, трудные выводы из ситуации. Альмут не отвергли, не лишили титула Восточно-Фризской графини. История умалчивает, восстановила ли она отношения со своей семьей, мучили ли её, или Теду угрызения совести, и стал ли счастливым её брак, заключенный вопреки воли семьи. Вечность запомнила только цветную геральдическую доску на могиле второго Восточно-Фризского графа — последний подарок любящей матери своему дорогому сыну. Ветра лет срывали с неё краски, со временем в народе позабыли историю с некрасивым бегством Альмут, и лишь отголосками народной памяти в толмутах герольдов остался неясный намек-трактовка геральдической гарпии как скрытого порока и страстей, и никакими подвигами и святыми делами потомки не смогли смыть этой ошибки.