Часословы/часовники появились в Европе в 13-м веке. Как бы объяснить получше, что это были за книжицы? И календарь-не календарь, и домоводство – не домоводство…

   В общем, в связи с общим ростом грамотности стало модным иметь у себя дома эти игрушки, ну или предметы роскоши, если хотите.

     Их дарили, как самое настоящее сокровище, в день свадьбы дочери, например, или на рождение первенства, подносили победителю в качестве взятки (ну чтобы он дом не разорял) и выменивали на целые поместья!

     А заполучив часослов, благоговели над ним, как над святынею, нарекали «семейной реликвией» и передавали из рук в руки по наследству. Во как всё запущено было.

     Справедливости ради скажу, что эти книжицы стоили того, ведь кроме драгоценного переплета (который и сам зачастую был шедевром ювелирного искусства) и обложки, украшенной драгоценными камнями и эмалями, он нёс в себе ещё и много полезной информации.

     Приведу стандартные разделы, имеющиеся почти во всех дошедших до наших дней часословов:

• Календарь
• Таблицы движения небесных сфер, сведения из медицины, астрономии, прочие практические советы

  

• Извлечения из Евангелия
• Молитвы, приуроченные к определенным часам (отсюда и название), другие разделы.

    В общем, к концу 14-го века часословы стали так популярны, что традиционные их «производители» — монахи окончательно и бесповоротно перестали справляться с всевозрастающим спросом.

     Им на помощь пришли предприимчивые ремесленники из городов.

      В мгновение ока расцвели цеха:

• переплётчиков,
• пергаментщиков,
• скрипторов (мастеров чёрного текста),
• рубрикаторов (рисовавших заглавные строки красной киноварью, или лазурью),
• специалистов по разрисовке инициалов и наконец художников – мастеров книжных миниатюр.

     Выходило, что в процессе создания одного часослова участвовало столько людей, что и правда его изготовление можно сравнить с возведением собора.

   Вплоть до самого 15-го века главным видом искусства в Европе была архитектура – да оно и понятно – Церкви нужно было больше церквей, она ещё не насытилась властью над душами людей и всячески стремилась закрепиться. К тому же именно у духовенства были деньги на эту роскошь, столь необходимую для завлечения в свои сети и морального порабощения новых христиан. А потому и вовсе не удивительно обнаружить на страницах книг 14-го века влияние готической архитектуры с её стройными рядами, вытянутыми сводами, мелкими деталями и украшениями. Западноевропейские манускрипты содержат всё то же самое, только перенесенное на плоскость листа.

• Ровные ряды строк вырастают, словно каменные своды башен.
• Красочные заглавия придают тексту структурированность и эстетическую красоту.
• Для художника нет ничего второстепенного – каждая деталь прорисовывается с величайшей тщательностью, ну потому что она является частью единого мира и неотделима от человека/пейзажа/сюжета.

  

    Мне кажется, величайшей потерей человечества образца 21 столетия является утрата этого самого единства с окружающим его миром. В погоне за собственным эго и химерами информационного века мы зачастую теряем даже внутреннее согласие с самим собой, не то что с внешним миром. Это как нельзя более точно отражают наши современные «шедевры» вроде книг Пелевина, Бегбедера и картин Дали. А тогда, 600 лет назад, мир был проще, а картины и книги понятнее, они не вырывали из реальности, а наоборот наполняли её добротой, цветами, потому книги и ценились, как сокровища, хранящие душевную теплоту своих создателей.

    А ещё книжные страницы 14-го века нравятся мне тем, что они очень однозначны. Никакой светотени в картинках. Чёткие линии. Законченные сюжеты с вполне определенным и ясным символизмом. Математическая красота миниатюр потрясает. В сущности, став немодной на пороге Ренессанса и нового времени, она была безвозвратно утеряна человечеством. А жаль…

    Не про каждый пир пишут Летописи,

однако, про миланское торжество, посвященное свадьбе Виоланты Висконти (1353-1386) и Лайонела Кларенса (сына короля Эдуарда III) было бы грех не упомянуть, ну потому что событие было для своего времени невообразимо шикарное и крутое.

     На пир пригласили всех звёзд того времени, даже Петрарку и Фруассара, не говоря уже о самых блистательных представителях знати Италии и Британии.

    Блюда на столе сменялись 16 раз, причём, каждое подавалось под звук тонких труб и представляло собой невероятный кулинарный шедевр! (Это-то в голодной Европе, где от нехватки пищи погибало людей больше, чем от меча.)

    После выноса очередного блюда следовали щедрые дары от хозяев гостям. Кому доспех перепадёт почти новенький, кому отрез драгоценного шёлка, или парчи. Некоторые подарки приходилось выводить в золотых ошейниках (это я про чудесную пару охотничьих псов), или выносить на палочке, украшенной бархатом, и пристёгнутых к ней золотой же цепочкой (это про соколов).

    В общем, походу и в самом деле тот пир был всем пирам пир, хотя, как знать, может и приврали те же Петрарка, задобренный новой туникой, сшитой из легчайшего материала так, что одежка села на нём как влитая, хотя кроили без примерок же?!

   Но, так или иначе, прожили Вионела и Лайонел всего 5 месяцев вместе, а потом молодой супруг был «случайно» найден в бочке с греческим виноградом, в которой нето сам утоп с будуна, нето казнили за неверность царственной жене-итальянке, а может, ну просто вектор политической любви Донов семейства Висконти под влиянием фиг знает каких событий повернулся от голодранской Англии в сторону расцветающего Французского королевства…

P/S/ Бедный Лайонел! Сидел бы в своей несчастной, пока ещё трезвой Ирландии, жена у него итак была первая хорошая и дочка. Нафига ж он попёрся в солнечную, богатую Италию? Нет, ну понятно, что приданное Виоланты было 20 000 золотых флоринов — несметные деньжищи, но всё-таки жизнь-то дороже блин!
А так, пропал зря рыцарёнок…эх…

   Сражение при Рейтлингене – тот редкий пример, когда история ошибается и петляет, отклоняясь вначале в неправильную сторону и лишь через какое-то время, нащупав, почувствовав дыхание правильного пути развития, разворачивается и идёт уже дальше так, как надо.
Этот бой (всё же не назову битвой из-за не очень больших масштабов события) произошёл в 1377-м году на территории нашей Швабии.

    Затеяли его Союз швабских городов, который и поверил-то в себя-настоящего после шального выигрыша боя при Рейтлингене, и граф Вюртембергский, чего уж греха таить, не оправдавший возложенного на него высокого доверия императора.

     Чего хотели города? Ну чего они обычно хотят? Конечно, больших свобод, привелегий, снижения налогов и, по возможности, освобождения от них – проще говоря, города хотели быть более самостоятельными.

     Ну а император – ему как всегда (здесь тоже ничего нового под солнцем не случилось) нужны были деньги, и он рассчитывал содрать их с зажиточных торговых городов на юге Германии.

     Не вышло. Толи Ульрих Вюртембергский лоханулся, (да и сам в итоге сложил свою буйну голову под Рейтлингеном) толи в кои-то веки швабские города проявили единство и привели более или менее организованное войско – кто ж теперь разберет. Главное то, что совершенно непостижимым образом эти бунтари-толстосумы смогли победить имперского пса при Рейтлингене и аж на одиннадцать лет до 1388, когда их, наконец, урезонили, зажить на полную катушку, вздохнув свободной грудью.

    В этот период они почти не платили налоги, а сами в свою очередь сдирали по три шкуры с каждого посетителя, пересекающего их границы. Наезжали на бедных и между прочим своих же швабских рыцарей и на небедных влиятельных феодалов. Тайно интриговали друг против дружки и открыто укрупняли своё объединения, заключив договор с союзом рейнских городов и даже с Ганзой! Короче творили произвол и самоуправство, которым, по чести сказать, злоупотребляют все властьимущие, но не до такой же степени!

    Эти 11 лет между победой под Рейтлингеном и поражением под Дёффингеном в 1388-м – были уникальным явлением абсолютной городской демократии и независимости – невероятной в 14-м веке, и всё же имевшей место. Эта толком неосознававшая себя демократия не вела, да и не могла вести, потому что не умела внешнюю политику, нарушала все имеющиеся законодательные базы того времени (в частности, противоречила «Золотой булле» 1356-го года, запрещающей на корню существование союзов городов). Она была не нужна никому, и всем в Империи от неё было только худо:

• Рыцари и землевладельцы страдали от разбойничьих набегов отрядов городских ополчений.
• Император страдал от того, что его власти не слушаются, и что земля Швабии подвергается очередным междуусобицам.
• Папа Римский – от того, что какая-то мелюзга, не имеющая серьезных военных и финансовых ресурсов, мнит себя набирающей мощь политической силой – на всех у бедного папы нервов не хватало!
• Наконец, сами города от этой победы получили много ли? Ну да, в кармане у самых богатых жителей стало на 3 монетки побольше, но их ведь все остальные в действительности сильные силы стали люто ненавидеть, строить им козни, давить, хитрить, а могли бы жить себе припеваючи – и на что им сдалась эта откупная сумма, из-за которой пошёл весь сыр-бор? Всегда ведь платили и жили припеваючи, а теперь столько проблем, столько путей развития – пойми-попробуй, по какому идти? Ещё и надо не лениться – гонять по окрестностям с целью пограбить, а была ведь такая спокойная и размеренная жизнь под крылом князей, да императора… Ох, правду говорят, что лучшая форма правления – это деспотизм. )))

    Быть может, в том и таилась основная проблема несостоятельности Швабского союза городов, что в нём не нашлось в достаточной степени кровожадного и хитрого лидера, что сумел бы взять все поводья в свои руки и направить города и их окрестности к суверенитету, углубить успех при Рейтлингене и отделить княжество от Империи?

    Так или иначе, но тогда в 1377-м, как никогда раньше, история давала сказочный шанс. Блестящая победа Швабского союза городов, буквально разгромившего на голову войско сына графа Эбергарда Вюртембергского, открывала сразу столько дверей к прекрасному будущему, что дух захватывало! Чёрт! А чуда всё равно не произошло! Ну потому, наверное, что они были его не достойны)

    Судьба подождала-подождала 11 лет и забрала все сладкие грёзы в 1388-м, и больше народу Швабии не представлялось шанса стать независимым.

    Он смотрит на тебя с печалью и угасанием, и хотя он – это ты с разницей в 500 лет, всё равно ведь злость берёт: «Неужто ради таких потомков ты жил, любил и дрался в честных (и неочень) боях?» Да, многие тебя считают злодеем, но уж лучше быть плохим, чем никаким… наверное. Читать полностью »

      Одной из причин нехватки продовольствия в Средние века было слабое развитие сельского хозяйства, которое было просто не способно прокормить из без того малочисленное (по сегодняшним меркам) население Европы. А в свою очередь одной из причин слабого развития земледелия была нехватка удобрений. Нет, ну не сказать, что их прям вообще не было – напротив, навоз бережно собирали, относились к нему как к продукту, или хотите бонусу от животных. В некоторых провинциях даже вводился налог за пользование землёй феодала в виде «горшка навоза». И наоборот, особо отличившимся управляющим поместьями сюзерен мог преподнести в качестве жалованья годовой запас навоза от коровы и её телёнка. Такая практика успешно реализовывалась в Мюнвейре (Германия). И, о боже! Это была неслыханная щедрость — обогатиться таким огромным количеством удобрений!

     Если рассматривать причины популярности навоза в народе – среди них, его редкость.

    Дело в том, что в домашнем хозяйстве выращивали обычно свиней и коз, а они чаще всего паслись в лесу, таким образом, унося с собой в дебри ценные удобрения. Да и вообще в «промышленных» масштабах ведь скотину не производили: не было ни свиноферм, ни специализированных коровников, ни больших поголовий. А люди рассуждали обычно как? Мяса я и так добуду на охоте. Главное — хлеб вырастить, да бобовые. А нет зверей – некому и «вырабатывать» удобрения. Правда, оставались ещё птицы – например, голуби – их помёт, безусловно, тщательно собирался, но позвольте мне даже не представлять и не описывать этот в буквальном смысле вонючий процесс)

     Чуть не забыла про солому, да жнивьё, да прочий растительный перегной – короче, про всякого рода остатки трав и листов. Ведь полуистлевшая растительность чрезвычайно улучшает качество почвы и величину урожая!

     Многочисленные миниатюры, демонстрирующие крестьянский труд, очень красноречиво показывают, что люди стремились отрезать только колосочек, оставив как можно больше стебля, чтобы его потом можно было использовать в качестве удобрения. Высохшие стебли колосьев становились прекрасной соломой, которая, кроме всего прочего, ещё и уберегала ценные лозы от холода, а значит, было одной из матерей вина – чрезвычайно важного пищевого продукта Средневековья, ну и просто источника вдохновения и радости людей той и этой эпохи.

     В 14-м веке было много чего придумано и усовершенствовано в области доспехов, оружия и прочего металла. Но судьба «всеобщей модернизации», оказывается, была мягко говоря «не для всех», а точнее «категорически противопоказана» для целого ряда различных предметов материальной культуры, в том числе и для католический распятий. Думаю, не надо говорить, как много христианский крест значил в роли средневекового европейчега – он был и средством от всех болезней, и ключом к спасению бессмертной души и просто необходимым атрибутом, чтобы не вызывать аллергии у инквизиции.

    Показательна история о «деле Тидемана» – немецкого резчика по дереву, который в 1306-м году изготовил распятие для одной лондонской церкви, ну и забавы ради – пририсовал на нём чего-то там от себя. Крест повесили в церкви туда, куда следовало. Народ бы и ничего не заметил бы, если бы священники сами первыми не подняли «шухер».

     «Распятие было вырезано неправильно, в полном противоречии с церковными канонами… и к этому распятию потянулись толпы как к настоящему, что было совсем не так, и в этом мы видим огромную опасность для души,» — примерно так заключил епископ и волевым решением постановил герру Тидеману:

• А) вернуть 23 фунта, заплаченные ему за изготовление неудачного распятия,
• Б) тайно без всякой огласки, то есть до зари, или после заката солнца унести распятие в какую-нибудь другую епархию,
• В) дать торжественную клятву никогда больше в своей жизни не делать для продажи и не предлагать в качестве подарка «деформированные распятия нашим епархиям».

     Во как! Ну кстати «дело Тидемана» было не первым в серии ему подобных. Куда как более содержателен пример одного испанского горе-ремесленника, попавшего в аналогичную немилость к епископу Туи за изготовление некрасивого распятия в конце 13-го века. Здесь, впрочем, формулировка в «приговоре» была более жесткой: «Он вырезает искаженные фигуру Господа так, чтобы при взгляде на неё вера христианского населения превращалась в отвращение. Презирая святой крест, он изображает Христоса так, что у него 1 нога наложена на другую и пронзена одним гвоздем. Это явно нацелено на уничтожение веры в Истинное распятие и традиций Святых отцов.»

     После таких грозных обвинений в строгой Испании стоит ли удивляться тому, что имя злополучного ремесленника нигде не исчезает из хроник?

      С другой стороны – пошумели-потопали ногами, наказали новаторов и… постепенно перешли на то самое изображение Гопода на распятиях с перекрещенными лодышками и пронзенными одним гвоздём стопами. Эта традиция как раз утвердилась в 1-й половине 14-го века, тогда как в 11-12-начале 13-го века традиционным считался крест с изображением Христа, у которого 2 ноги стоят рядом и обе пронзены гвоздями.

   История о поясах верности грустна и трагична и в очередной раз показывает, как в сущности неплохое изобретение Античности прошло через адское горнило средневековой мысли, и как это развитие принесло больше вреда, чем пользы.

А всё начиналось мирно. 2 кожаные полосы, чтобы не забеременела рабыня, столь необходимая в даме патрция. Надели и успокоились. И пускай ходит себе без ущерба домашнему имуществу доброго римлянина.

Потом падение Империи, и долгие годы смуты и забвения кожаных «хранителей».

     И вот в 12-м веке, когда тучи над Европой, казалось бы, стали рассеиваться, а рыцари собираться в очередной крестовый поход длиною в жизнь, как-то само собой всплыло в генетической памяти самолюбивцев, что надо бы жену «запереть на замок». Но вспомнились не все детали, да и страсть ко всему железному возобладала, а потому пояс сделали не из эластичных кожаных ремней, а из стали – тяжелой, грубой и твёрдой. И на все её стоны и мольбы был один ответ: «Чтоб крепче ждала меня, су*а!»

Уехал. Железо трётся о ноги, живот и внутренности. Грязь. Отвратительный запах. Трение при хотьбе. Раны, опухоли, заражение крови. Слегла. Побежали мамки-няньки в церковь и в суд. Много свидетелей и официальное разрешение снять смертельный пояс верности. Приходит слесарь, ну вернее, кузнец. Распилил. Едва живая свалилась в постель и пролежала в ней ещё 3 недели почти в беспамятстве… Узнал. Доложили злые сплетники-её враги. Примчался. Убъёт? Не поверит?

Ну вообщем случаи расправы вроде как бывали, даже не смотря на благословение церкви на снятие пояса верности с заболевшей женщины.

Вот такое вот незамысловатое орудие пыток, ну и любви, по-видимому, тоже.

• Первое упоминание о железных поясах верности мы можем встретить в куртуазной литературе, а именно: в «Guigemar» Марии Французской, а также у Гийома Машо в произведении «Le livre dou Voir Dit«, в котором дама вручает возлюбленному золотой ключик «от её сокровенных сокровищ и чести» – что это аллегория, или буквальный факт – не понятно, как, впрочем, и в истории Марии ,ведь там идёт словосочетание дословно «пояс»+ «верность», но значит ли это вместе «пояс верности» — это, конечно, фиг его знает – старофранцузский – это Вам не семечки лучкать на улице.
• Самую раннюю средневековую картинку с изображением «пояса верности» можно в «Bellifortis» Конрада Кайзера фон Эйштатта. В ней помещена иллюстрация итальянского изобретения, снабженная подписью: «Это тяжелый железный пояс, которым закрываются женщины Флоренции».

  

Хм. Закрывают? Ну да, конечно, закрываются, причем добровольно, от насильников-кондотьеров и прочей солдатни, наскоками набегающих на города в поисках приключений и женской ласки. Ведь это же варварский 1405-й! Здесь всё уже чуть-чуть реальнее, чем в сказке, и чуть-чуть пожёстче. Здесь дамам не о ревности мужей приходится думать, а об элементарном средстве самозащиты.

• И, наконец, первая археологическая находка, обнаруженная на территории Австрии Энтоном Пэчинджером. Пояс верности надет на скелет женщины, видимо, вдовы. Походу она так и загнулась в нём, зато верность памяти супруга сохранила.

Впрочем, не буду про развратный 16-й век, где идея ревности и страдания превратилась в очередной фарс: производство железных поясов стало массовым. Их покупали, потому что так было положено. Их открывали любой отмычкой и даже куском железяки. Про них сочиняли фольклорные баварские песенки, что мол принцесса влюбилась в пажа, за это на неё надели пояс девственности («Повелеваю носить его всю жисть!» с.Отец) и заточили в башню, куда на 2 часа в день лазил регулярно тот самый паж, подкупивший стражу. Так вот прошло много лет, а когда короля занемог и послал за дочкой – она пришла, ведя за руку внука и вкучку, рожденных в темнице при посредничестве её безродного любовничка.

Вобщем, не могли наиграться с опошлением идеи , казавшейся когда-то, наверное, высокой и благородной. Людишки! А сейчас вот в садо-мазо используют для получения удовольствия. Куда катится наш мир?!

   Сезон выездов -2010 почти закончился, и я уже по нему немного скучаю…

   Эх, что может быть романтичнее: звёздная фестивальная ночь, сытный пир, красивая старинная музыка, свечи…

   Кстати о свечах, а точнее о том, какими они были в 14-м веке, ну и вообще об их истории.

   По-видимому, изобрести «осветительные приборы» человека заставила жизнь ещё в давние-давние времена первобытного общества. Судите сами: сидел ты сидел возле общего костра и вдруг захотелось, или нужда заставила ))) отойти в пугающую темноту ночи. Чтобы осветить себе путь (а фонарика-то нет!), ты берешь горящую палку из очага, которая своей красной головешкой пронзает тьму, словно ножницами.

    Ещё пару делений по временной оси вперед – и вот уже пылающая палка становится популярной и называется красиво — факелом, а её уменьшенная копия (щепка) – лучиной. А там и до свечей недалеко, хоть, впрочем, и не близко.

    Ведь вначале египтяне должны были придумать жировые осветительные приборы – это когда полая трубочка стебля тростника окунается в растопленный животный жир, потом вынимается оттуда, охлаждается и затвердевает – и тадам! Можно поджигать. Правда, чадить будет немеренно, да и с огнеопасностью проблемы.

     Эти недостатки удалось частично устранить уже изобретателям другой цивилизации – римлянам. Они придумали фитиль из скрученной нити. С ним стало чуть-чуть легче, но жировые свечи всё ещё очень портили воздух. Особенно не сладко приходилось новоявленным сектантам-христианам, ведь они пользовались такими свечами больше всех — вначале вынужденно, чтобы освещать подвалы и ффсякие катакомбы, в которых прятались от гонений во время своих молитв, а потом и по наитию, ну то есть они придумали отожествлять свет свечи со светом веры в Господа Бога и тому подобной чепухой религиозных фанатиков.

    Так что, сами понимаете, у европейского средневековья не было ни одного шанса отказаться от вредных для здоровья лёгких жировых свечей.

    В 14-м веке они назывались макаными и делались примерно следующим образом. Берут гарный кусок свиного, коровьего, или бараньего сала. Растапливают его в кастрюле до пузырьков и бульканья. Окунают в него веревку в 2 раза длиннее, чем нужна свеча. Концы веревки привязывают к палочке. Вот, в таком виде можно фитиль, а веревка как раз и является им, можно опускать в бурлящую жижу. Один раз. Вытащили. Дали застыть. Потом второй. Третий… Сколько понадобиться, чтобы свечка получилась не совсем тощая.

Процедура эта была, как видите, не очень мудреная. Ею могли заниматься домохозяйки в поместьях в перерывах между своими основными делами. А вот горожанам, не имеющим возможности зарезать собственную бурёнку, потому что у них просто напросто нет своих животных, приходилось покупать свечи в лавках на рынках.

    Маканные свечи были всем хороши: и недорогие, и простые в изготовлении, и горят хорошо. Один лишь только недостаток у них остался со времен древних римлян. Чёрный, дурно-пахнущий дым — сопутствующий продукт сгорания животных жиров. И как следствие, например, копоть ровными слоями на потолках в каморках людей, чрезмерно увлекающихся ночным освещением своих домов, кашель к 40-ка годам и прочее.

    От всего этого могли избавить восковые свечи, только-только изобретенные каким-то незаурядным монахом-пчеловодом как раз в эпоху средневековья. Восковые свечи не чадили, были красивее и «моднее» жировых, и конечно, дороже, намного дороже. Даже трудно представить, чтобы их покупал простой люд, у которого денег только и хватало, что на еду, да на одежду. Нет, первые восковые свечи были предметом роскоши и подтверждением высокого социального статуса. Сейчас трудно это себе представить, ведь свечки продаются сотнями в любом хозяйственном за копейки – бери — не хочу. Ну правильно, сейчас сырья для их изготовления (дешевого парафина, полученного опытным путем из нефти и сланца в 1850-м году, не удивляйтесь, сейчас почти все свечи парафиновые, а не восковые, как обычно все думают) до фига, а тогда воск был продуктом редким, ведь пчеловодство хоть и развивалось, но ещё не достигло промышленных масштабов.    Кстати до самого 18-го века свечное производство топталось на месте, без новых модернизаций и открытий. Так что не будем преуменьшать значение средневековья в истории свечек.

     Конечно, Средневековье в полном смысле этого слова не возможно представить без жуткой вонизмы на улицах городов и коридорах замков. Что ж её стесняться-то о ней говорить, коли было.

    Представьте, Перуджу 14-го века. Вот мясник выливает тазик крови и выбрасывает кишки и прочие внутренности свежеумервщленной туши на улицу. Вот возле угла дома куча нечистот вперемежку с какашками. И даже дождь – единственный уборщик узких городских улочек не поможет – ведь под его влиянием этот весь ужас превратится в реку, от зловонных потоков которой не спастись. Жесть! Говорят, что во Франции 14 века из-за какого-то очень уж аномального ливня даже речка образовалась Мердерон (от слова «мерд» — дерьмо) – сами понимаете, что её воды были не очень чистыми.)))

     Впрочем, сейчас речь не об этом, а о «божьих жемчужинах» — так называли в Средние века вшей, и кстати их появление, представьте, когда-то считалось признаком святости, ведь оно означало, что человек совсем-совсем не мылся, то бишь не смыл с себя святую воду крещения. Вот вам и первая причина, чтобы не мыться никогда в жизни.

     Вы скажете, что она слишком уж догматична. Тогда специально для вас – чрезвычайно логичная и в высшей степени разумная причина № 2. Звучит она примерно так: «А зачем мыться, если можно просто поменять белье – оно же впитывает в себя всю грязюку – так что никакие плескания и не нужны вовсе…» Впрочем, это только для аристократов, куда уж до такой роскоши было крестьянину, ведь 1 рубаха из самой дешевого хоста стоила как взрослая дойная корова. Угадайте, что было выгоднее с практической точки зрения?)))

     Если и этот довод не убедил, давайте спросим средневековых врачей о том влиянии, которое оказывают водные ванны на организм человека. И что же узнаем? Оказывается «они невероятно вредны, ведь если очистить поры кожи, вымыть из них всю грязь, то мы ослабим организм, ведь через открытые поры будет проникать зараженный инфекциями воздух!!!» О ужас! И Боги небесные! Никому не хотелось болеть чумой, проказой и так далее.

    С другой стороны стоит ли прислушиваться к врачам – этим колдунам, поклонникам сатаны? Ведь важнее всего душа! Именно её нужно хранить, беречь и облагораживать, а не презренное тело – это «омерзительное одеяние души» (с.Людовик Святой).

Если ты по-настоящему веришь в Иисуса Христа, ты должен принижать плоть, вести аскетический образ жизни, ненавидеть чистоту, как мы сейчас ненавидим неопрятность. Ведь мытье – это грех, это почти что участие в исламских, или иудейских ритуальных обрядах омовения – словом, хуже не придумаешь. Впрочем, почему же не придумаешь? Хуже – значит быть застуканным в бане с евреем – за это могли отлучить от церкви, кстати формально и сейчас могут, ведь никто не отменял каноны Трулльского («Пятошестого», 691 — 692 г.) Вселенского Собора, 11-ое правило которого гласило: «Запрещено пользоваться услугами врачей-иудеев и, опять же, мыться с евреями в одной бане». Так что коли решился-таки прийти в баню – верти усиленно головой – нет ли поблизости еврея. Кстати во времена Инквизиции это было очень модно занести в протокол: «Был замечен в бане с евреем…» — и туши свет – как пить дать сожгут после такого доноса.    Так что 4-е «Нет мытью» мы сформилируем как благородную Жертву во имя непогрешимости души.

    А 5-е «нет» — как запрет церкви на бани и ванны, истинной причиной этого запрета назовём борьбу с язычеством и его любимыми обрядами с целью подчинить душу и волю средневекового человека.